Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков
Шрифт:
По словам мадемуазель Пеллетье, ты, конечно, не хочешь никого терзать, но, пройдя через подобное, попросту не можешь делать вид, что ничего не было. Но Франция словно кричит: «Оставим прошлое в прошлом! Войну, правительство Виши, Дранси [24] , евреев. В конце концов, страдали все люди, не только ты». Перед лицом общегосударственной амнезии, пишет Жизель, тебе доступна одна отдушина — беседы с товарищами по несчастью. Они знают, каково было в концлагерях. Ты с ними говоришь, а они тебе отвечают. Плачут, негодуют, вспоминают истории — трагические и нелепые. Иногда вместе смеются. И,
24
Город во Франции, возле которого находился концентрационный лагерь, куда сгоняли евреев со всей Франции, чтобы впоследствии переправить их в лагеря смерти. Через Дранси прошло 65 тыс. человек, 63 тыс. из них были убиты. И только 2 тыс. человек выжили, освобожденные союзниками 17 августа 1944 года.
Думаю, общение с другими бывшими узниками излечило бы Реми скорее, чем наша островная буколика. Физически она окрепла — уже не такая душераздирающе тощая, — но внутренне по-прежнему не здесь.
Мистер Дилвин вернулся из отпуска, надо встретиться и поговорить с ним о Кит. Я откладываю — ужасно боюсь, что он не захочет это даже обсуждать. Мне бы вид посолидней. Ты согласишься засвидетельствовать мою благонадежность? А Доминик уже умеет писать печатными буквами? Если да, пусть напишет:
Дорогой мистер Дилвин!
Джулиет Драйхерст Эштон очень хорошая тётя. Она опрятна, ответственна, не пьет. Пожалуйста, разрешите Кит Маккенне взять ее себе в матери.
Джеймс Доминик Стречен
Я тебе не рассказывала, какие у мистера Дилвина планы насчет наследства Кит на Гернси? Он нанял Доуси (с бригадой по его выбору) восстановить Большой дом. Заменить оконные рамы, искореженные водопроводные трубы и перила, счистить надписи со стен и картин, прочистить дымоход, проверить проводку и привести в порядок плитку на террасе. Пока непонятно, как поступить с деревянными панелями в библиотеке. Там был красивый фриз из лент и фруктов, но немцы упражнялись на нем в стрельбе.
Едва ли в ближайшие несколько лет кто-то захочет отдыхать в Европе, поэтому мистер Дилвин надеется, что Нормандские острова вновь станут раем для туристов и что дом Кит можно превратить в превосходный семейный пансион
А теперь о более загадочных происшествиях. Сегодня мы с Кит приглашены на чай к сестрам Бенуа. Удивительно, поскольку я с ними не знакома. Они спросили, «меткий ли глаз у Кит и любит ли она ритуалы».
Меня это ошарашило. Я поинтересовалась у Эбена, знает ли он сестер Бенуа и в себе ли они? Безопасно ли вести к ним Кит? Эбен зашёлся от хохота и заверил: да, в себе, и да, безопасно. Джейн и Элизабет ездили к ним каждое лето в течение пяти лет, всегда в накрахмаленных нижних юбках, начищенных туфельках и кружевных перчаточках. Он пообещал, что мы прекрасно проведем время, и сказал, что очень рад возрождению старых традиций. Нас вкусно накормят, а потом будет масса развлечений. Мы просто обязаны пойти.
Я все равно не понимала, чего ожидать. Сестры Бенуа — однояйцевые близнецы, им за восемьдесят. Безупречного вида дамы в платьях из чёрного жоржета до середины икры, расшитых бусинами на груди и по подолу. На макушках, горкой взбитых сливок, седые букольки. Это такая прелесть, Софи. Нас действительно напоили чаем и накормили до отвала, и не успела я отставить чашку, как
— Сестра, полагаю, девчушка Элизабет еще слишком мала.
— Пожалуй, сестра, ты права, — отозвалась Иветта. — Возможно, мисс Эштон окажет нам честь?..
Я храбро ответила:
— Буду бесконечно рада, — хотя понятия не имела, чего от меня ждут.
— Как это мило с вашей стороны, мисс Эштон! Мы отказывали себе в удовольствии всю войну, не желая, условно говоря, предавать Корону. А с тех пор наш артрит сильно прогрессировал, мы не сможем лично участвовать в церемонии. Но будет так приятно понаблюдать за вами!
Иветта направилась к ящику буфета, а Ивонна отвела в сторону потайную раздвижную дверь между гостиной и столовой. Там, на ранее скрытой от глаз панели, обнаружился ротогравюрный портрет в полный рост герцогини Виндзорской, иначе известной как миссис Уоллис Симпсон. Целый разворот «Балтимор сан», думаю, конца тридцатых годов, сепия.
Иветта протянула мне четыре превосходно сбалансированные стрелы с серебряными наконечниками, весьма грозного вида.
— Цельтесь прямо в глаза, дорогая, — велела она.
Я послушалась.
— Восхитительно! Три из четырех, сестра. Почти такой же хороший результат, как и у дорогой Джейн! Элизабет всегда мешкала в последний момент! Будете пробовать еще в следующем году?
История простая, но грустная. Иветта и Ивонна обожали принца Уэльского. «Он был так очарователен в брюках гольф». — «А как танцевал вальс!» — «Как изящно выглядел в смокинге!» — «Такой утонченный, настоящая голубая кровь — и угодил в лапы этой шлюшки». — «Лишила человека трона! Была корона — и нет!» Это разбило им сердце.
Кит там страшно понравилось, что неудивительно. А я теперь буду тренироваться метать стрелы, четыре из четырех — моя новая цель в жизни.
Правда, жалко, что в нашем детстве не было таких сестер Бенуа?
С любовью и тысячей поцелуев, Джулиет
Джулиет — Сидни
2 сентября 1946 года
Дорогой Сидни!
Сегодня днем кое-что произошло. Кончилось все благополучно, но меня потрясло, и теперь трудно заснуть. Пишу тебе, а не Софи, потому что она беременна, а ты нет. Ты не в деликатном положении, когда тебя нельзя огорчать, а Софи в нем. Ну вот, я даже английский язык забыла.
Кит была у Изолы, они пекли имбирных человечков. Мне и Реми понадобились чернила, а Доуси — шпаклевка для Большого дома, и мы втроем отправились в гавань Св. Петра вдоль утеса по извилистой дорожке над заливом Фермейн. Там очень красиво. Дорожка узкая, и я шла впереди.
Вдруг из-за валуна нам навстречу вышла высокая рыжая женщина с собакой, большой овчаркой без поводка. Пес мне страшно обрадовался, запрыгал. Я рассмеялась, женщина крикнула: «Не бойтесь, он не кусается». Пес положил лапы мне на плечи и попытался лизнуть в лицо.
Неожиданно сзади раздался ужасный хриплый всхлип, будто кто-то чем-то подавился и стал задыхаться. Трудно даже описать. Я обернулась. Реми стояла согнувшись пополам, ее рвало. Доуси ее поддерживал. Это длилось и длилось, они оба сотрясались от ее спазмов. Кошмарное зрелище.
Доуси закричал:
— Джулиет, убери собаку! Быстро!
Я принялась отчаянно отпихивать пса. Женщина плакала, извинялась, сама чуть ли не в истерике. Я держала собаку за ошейник и повторяла:
— Все в порядке! Все в порядке! Вы ни при чем. Только, пожалуйста, уходите. Уходите!