Клуб победителей

Лисицына Татьяна Юрьевна

— Не может быть, — неуверенно произнес Евгений, потирая виски. — Ты моя жена? И, — он обвел комнату взглядом, — это наш дом?

— Временный. Когда ты поправишься, мы вернемся в нашу квартиру.

— Понятно, — стальной обруч продолжал впиваться в голову, хотя боль несколько ослабла. Окружающие предметы выглядели непривычно четко и выпукло. На висевшей напротив кровати репродукции, изображающей неестественно оранжевое дерево, он мог разглядеть каждый листочек. И это казалось странно.

— А… мы живем вдвоем?

— Да. Детей у нас нет.

Пока нет, — поспешно ответила Эвелина, не зная, как новый Женя относится к воспроизведению потомства.

— Но что со мной произошло?

— Мы оба проходим процессинг по улучшению жизни.

Евгений слабо улыбнулся.

— Хорош процессинг, если после него чувствуешь себя так погано. Не думаю, что я когда-нибудь еще захочу испытать подобное.

— Нет-нет, — испугалась Эвелина. — Тебе нужно продолжить. В прошлой жизни мы с тобой были неудачниками и теперь работаем над тем, чтобы измениться.

— Честно говоря, я ни черта не помню. И эта головная боль сводит меня с ума.

— Хочешь таблетку? — забеспокоилась Эвелина, вспомнив, совет Щербакова о том, что некоторое время Женя должен принимать успокоительное.

— Нет, — затряс головой Евгений. — Расскажи, как мы с тобой жили.

Просьба застала молодую женщину врасплох. Пробормотала, что ему надо отдохнуть. Евгений выглядел больным, глаза лихорадочно блестели.

— На том свете отдохну. Рассказывай! — повторил он настойчиво.

— Может, ты вопросы позадаешь?

— Ладно. Давно мы женаты?

— Не очень, — уклончиво ответила Эвелина, присаживаясь на край кровати.

— И… как мы жили?

— Я была самой счастливой на свете, — фраза из мелодрамы вылетела помимо ее желания, и Эвелина прикусила язык.

— Значит, я был хорошим мужем, — констатировал Лычкин. — Почему же мы не соорудили детишек?

Эвелина покраснела.

— Мы очень заняты на работе.

— Ага! Работа! — Евгений поднял вверх палец и вымученно улыбнулся. — Может, подскажешь, где и кем я трудился?

— Директором ресторана «Зеленая кошка».

Глупое название ни о чем не говорило. Некоторое время Евгений пытался вспомнить хотя бы один ресторан. Сплошные белые пятна. Он что, никогда не был в ресторане? И вдруг появилась картинка: он сидит за столиком с женщиной с короткими темными волосами. В ее руке бокал с мартини, и у нее очень хорошая улыбка. Как же ее звали? Он, конечно, этого не помнит.

— Может быть, хочешь чего-нибудь?

Евгений посмотрел на женщину, сидящую на его кровати. С ее лицом что-то не так. Она словно пытается ему угодить. Да и вообще, он не чувствует, что эта женщина его жена. Ее холодная красота кажется ему неприятной. Может, конечно, все дело в памяти. Но ведь должна же быть какая-то ниточка, связывающая их.

— Единственное, что бы сейчас хотел, вспомнить, кто я, — пробормотал Евгений.

— Ты совсем ничего не помнишь?

Ему показалось, что в ее голосе, несмотря на нотки сочувствия, проскальзывала надежда. Вероятно, она что-то скрывает. Внезапно понял, что

его насторожило. Жена, ухаживающая за мужем, вырядилась в откровенный прозрачный халатик. Было в этом что-то странное.

— Совсем, — покачал головой Евгений, спуская ноги на пол. — Пожалуй, мне надо пройтись. — Тапочки, стоящие у постели показались чужими, он их проигнорировал. За исключением слабости чувствовал себя довольно прилично, голова не кружилась. Вышел из спальни в гостиную. Жена следовала за ним.

— Здесь мы проводим свободное время, — сообщила Эвелина.

Лычкин посмотрел на огромный телевизор на тумбочке и пожал плечами.

— А это что? — он с интересом посмотрел на черный футляр на журнальном столике.

— Твои очки. Обычно ты смотрел в них телевизор.

Очки лежали в кармане пиджака и, вешая вещи в шкаф, Эвелина выложила их на журнальный столик.

— Интересно, — Евгений щелкнул футляром и надел золотую оправу.

— О! — он тут же снял их.

— Что такое?

— Ты уверена, что это мои очки?

— Абсолютно. Но в чем дело?

— Что-то случилось с глазами, они мне не подходят.

— Может быть, зрение улучшилось?

— Что за чушь!

— Вовсе нет! — горячо возмутилась Эвелина. — Плохое зрение возникает в результате подавления в момент бессознательности.

— О чем ты?

— Ну, например, тебе пять лет, ты идешь с отцом в парке, засмотрелся на что-нибудь, и врезался лбом в дерево. Тебе больно, на лбу шишка. А в это время отец кричит на тебя: «Ты ничего не видишь!» Мозг фиксирует команду, зрение портится. Эпизод влияет на всю жизнь. Если во время процессинга этот случай стереть, зрение может улучшиться.

— Весьма интересно.

— Давай проверим, — Эвелина взяла журнал и, встав на другой стороне комнаты, начала спрашивать буквы, которые он безошибочно назвал.

— Ну, вот и первое улучшение! — она захлопала в ладоши.

— Ты что, издеваешься надо мной? Я не помню, кто я, а ты говоришь об улучшении.

— Но ведь это же здорово, иметь хорошее зрение.

Он раздраженно пошел по коридору.

— Здесь кухня, туалет и ванная, — рассказывала Эвелина.

Лычкин заглянул в каждую дверь, только чтобы отметить, что совершенно не помнит, был ли он когда-нибудь здесь. В зеркале в ванной поймал свое отражение. Мужчина около сорока лет. В глубоко посаженных глазах притаился страх. Кто ты, незнакомец? Провел рукой по щеке. Очевидно, брился он не более двух дней назад.

— Хочешь принять душ?

Посмотрел на высокую женщину в дверях. Почему она не оставит его в покое?

— Да, хочу, — Лычкин принял из ее рук свежее полотенце и халат. Заперев задвижку, прижал нос к махровой ткани. От халата исходил слабый запах одеколона, который ни о чем не говорил.

Вытираясь после душа, Евгений приоткрыл дверь. Из комнаты доносился голос Эвелины. Лычкин замер, превратившись в слух.

— Да, все хорошо. Он в ванной. Что сказать? Хорошо. Хорошо. Буду держать в курсе.