Клуб разбитых сердец

Михалева Анна Валентиновна

«Совсем сдурела мамаша!»

— Ладно, — Варвара метнулась к сумочке, выхватила из нее кошелек, вытащила оттуда двести рублей. — Иди в свой любимый «Макдоналдс».

— Ого, — просиял Сашка, потом снова посерьезнел. — А этого мало.

— Да на эти деньги обожраться можно, — удивилась она.

— А Полишкин? Он уже давно денег не получает.

— Что, совсем твой Полишкин учиться перестал?

— Почему, учится. Только пока неудачно. Пока получает одни тройки. Так что с бизнесом у него проблемы.

— Может, мне усыновить твоего Полишкина? — Тем не менее Варвара выделила сыну еще двести рублей. —

Бери и ни в чем себе не отказывай.

«За плохое исполнение материнских обязанностей нужно платить!» — подумала она и с дурным чувством, что откупилась от собственного сына, пошла в ванную.

* * *

Маняша так и не поняла, куда ее завезли. Был это какой-то заброшенный на зиму дачный поселок, в котором стояли лишь летние домики. В один из них ее и привели. Сказать, что она чувствовала неладное, значит не сказать ничего. К концу их путешествия она уже не тряслась всем телом, как вначале. Она впала в безвольное оцепенение, решив, что Сохов врал, обещая, что с ней ничего не случится. Скорее всего ее привезли сюда убивать. Почему это не сделали где-то по дороге, она так и не поняла. Но, в принципе, какое это имело значение, ей не легче от того, где именно она расстанется с собственной жизнью, на обочине проселочной дороги или здесь, на этом богом забытом дачном участке, где летом выращивают лук и морковку, а зимой убивают людей.

Ее завели в дом. Совков, Сохов и водитель, тоже молодой парень бандитского вида, внешне выглядели вполне спокойными, словно действительно не замышляли ничего дурного. Но Маняша-то знала, что именно такими вот — невозмутимыми — и выглядят настоящие убийцы.

В доме было теплее, чем на улице, но все равно холодно. И еще тут было грязно. Маняшу даже передернуло. Пол не только не мыли, но и не мели лет пять — столько сору и пыли она еще не видела. Дряхлая мебель, состоящая из ободранного дивана, обшарпанного шкафа, нескольких стульев и этажерки, совершенно непонятно зачем сюда выставленной и заваленной никому не нужными книгами, вроде «Кролиководство» и «Как закалялась сталь», годных разве что для разжигания костров, — все это было покрыто слоем пыли с палец толщиной. Окно в комнате, куда ее привели, имело тусклый и засаленный вид. Со стен свисали куски обоев.

— Вот, — Совков обвел комнату широким жестом, — как тебе апартаменты?

— Если вам так уж не терпелось со мной пообщаться, можно бы было поговорить и в машине. Совершенно незачем было тащить меня на эту помойку, — она удивилась, как глухо звучит ее голос. И еще дрожит при этом.

«А чего еще ждать от напуганной пятнадцатилетней девчонки?»

— Говорить?! — тут Ромка разразился совершенно непристойным мерзким хохотом.

Когда его задор иссяк, он изрек уже более серьезно:

— Маш, время разговоров прошло.

— Но… — она с надеждой покосилась на Сохова, чувствуя в нем единственного союзника.

Тот отвел взгляд в сторону, и она тяжело вздохнула — ее последняя надежда на спасение рухнула. Сохов, даже если и не будет участвовать в том, что задумал Совков, все равно мешать ему не станет. Еще бы, разве он посмеет противоречить начальству?

— Теперь, когда мы прояснили ситуацию, — съехидничал Ромка, наблюдавший эту сцену, — я хотел бы объяснить, почему ты здесь. Это чтобы мы не выглядели в твоих глазах законченными

злодеями.

С некоторых пор ты доставляешь нашей слаженной организации массу проблем. Ты и твои друзья. Но я знаю точно, если б не ты, вся ваша шайка быстро бы потеряла к нам интерес. Ведь Сохов уже не первый год толкает «колеса» в вашем долбаном лицее, и никто худого слова ему не сказал…

— Чушь, — перебила его Маняша. Поняв, что помощи от присутствующих не дождешься, она решила положиться на собственные силы. А что она могла? Разве что тянуть время разговорами, пока дома ее не хватятся и не начнут искать. Правда, как ее найдут в этом поселке и когда, одному богу известно. И все-таки сдаваться просто так она не желала. — Мы ничего не сказали ни о Сохове, ни о наркотиках, когда нас следователь мотал. Могли бы хоть поблагодарить.

— Может быть, в этом и была ваша ошибка? — усмехнулся Совков. — Не сказала, так скажешь. Все к тому шло. Сначала вы повесили на нас труп вашего физика, упокой его душу. Теперь этот папаша привязался. Я чувствую, что чем дальше, тем хуже. Пора с этим завязывать.

— Вы думаете, что, убив меня, вы избавитесь от проблем? — Маняша сделала над собой усилие и зло рассмеялась. Вышло неплохо. Чуточку фальшиво, но все-таки неплохо. — Да у вас еще больше проблем появится. На кого подумают-то?

Вот тут заржал уже не только Совков. Заржал и шофер, и даже предатель Сохов вяло улыбнулся.

— Убив? — игриво возмутился за всех Ромка. — Ты, видимо, начиталась детских детективов. Там, где пионеры по-взрослому рискуют жизнью. Нет, радость моя, никто тебя убивать не станет. Мы решим свои проблемы иным способом.

Голос его был угрожающе спокойным. А сам он ухмылялся. И Маняше стало страшно. Так страшно ей не было еще никогда в жизни. Даже тогда, когда летом мальчишки уговорили ее прыгнуть с пятиметровой вышки. Тогда она тряслась, стоя на краешке трамплина и понимая, что назад пути нет. Ей казалось, что она стоит на краю своей жизни. И ей было очень страшно. Но не так, как теперь. Теперь холодный страх сковал внутренности, а горло щекотал рвавшийся наружу крик отчаяния. На глазах ее выступили слезы. Она еще не понимала, что с ней произойдет через минуту, но сознание того, что это будет чем-то ужасным, морозило изнутри.

— Отпустите меня, — малодушно попросила она, не в силах бороться со своими чувствами. — Я никому ничего не скажу.

Слезы, покатившиеся по щекам, тоже были холодными. Или она уже не чувствовала тепла.

— Ты, оказывается, очень нервная, — Ромка подошел и взял ее за руку. — Уймись. Все будет хорошо.

За спиной она услыхала тихую возню.

— Ничего ужасного не произойдет, — голос Совкова звучал гипнотически успокаивающе. Рука, сжимающая ее ладонь, была теплой. Нет, горячей.

— Ром, не нужно, — безнадежно попросил Сохов. — Она ведь действительно ничего не скажет.

— Заткнись, — резко приказал ему Ромка.

Маняша вздрогнула и из последних сил рванула руку из его пальцев.

Он не отпустил, лишь сжал ее крепче.

— Ты ведь просто мстишь, да? Потому что я отказалась с тобой гулять.

— Что? — Он усмехнулся. — Да у меня таких, как ты, вагон и маленькая тележка.

— Таких, как я, больше нет, — уверенно заявила Маняша и, всхлипнув, вытерла лицо свободной рукой.