Клуб разбитых сердец
Шрифт:
– Все будет нормально. А сейчас давай лучше переменим тему, а то, глядишь, тебя кондрашка хватит. Что скажешь насчет этого нового доцента на кафедре искусств? Отличный, по слухам, мужик, а?
Какое-то время они обсуждали внешние данные молодого доцента, потом ударились в студенческие воспоминания. Покончив с кофе и круассанами, Кейси посмотрела на часы, сделала гримасу и сказала, что должна отпустить приходящую няню до того, как старшие вернутся из школы, так что надо бежать.
Оставшись одна, Дженис поменяла в магазине рождественский подарок для Джейка – этот свитер ему
А тут еще Джейк не выказывает особого желания общаться со Скрэнтонами. Разумеется, для Дженис не секрет, что Кейси тоже не слишком-то симпатизирует Джейку. Правда, ей она в открытую ничего не говорит, просто избегает упоминать его имя. Может, потому что в ее присутствии Джейк никогда не бывает таким обаятельным, как обычно. Похоже, она его просто раздражает. Да и продвижение Мерва по службе ему явно не нравится. Дома он обычно называет его «яйцеголовым». Того и гляди забудется и обзовет его так во всеуслышание…
Зазвонил телефон. Дженис так и подскочила. Это был профессор Иолански.
– Нам надо поговорить, миссис Мурхаус, – сказал он. – Сегодня днем вы свободны?
Профессор Иолански жил на тихой улочке в старом районе Пало-Альто.
Пряничного вида, полностью покрытый дранкой, стоящий в тени гигантских кипарисов коттедж постройки рубежа веков напоминал Дженис жилище ведьм в «Гансе и Гретель». Но профессору и его толстушке жене в нем жилось, должно быть, очень уютно. Больше того, Дженис и не представляла, что они могут жить где-нибудь еще и, уж конечно, не в современном многоквартирном доме.
Поднимаясь по ступенькам, она едва не споткнулась о большую рыжую кошку. Та недовольно заурчала и, задрав хвост, медленно удалилась. Дженис едва удержалась от раздраженного «брысь», напротив, погладила ее по шелковистой спинке, в который уж раз с удивлением отметила, что почему-то не любит кошек. Джейк как-то сказал, что все дело в ее комплексе неполноценности, но сама Дженис подозревала, что настоящая причина в другом: когда она была маленькой, Приемные родители уделяли больше внимания домашней кошке, чем ей. Но не глупо ли на этом основании испытывать неприязнь ко всему семейству кошачьих?
Профессор Йолански сам открыл дверь. Поздоровался он с Дженис с обычной учтивостью, однако же, провожая ее в большую комнату, располагавшуюся сразу за передней, выглядел довольно угрюмо. Оглядывая уставленные книгами полки из мореного дуба, кожаные кресла и целую коллекцию семейных фотографий, Дженис ощутила некоторую робость. Ей всегда хотелось иметь такой кабинет, но подобные вещи не планируются заранее, они вырастают на протяжении всей жизни.
– Присаживайтесь, миссис Мурхаус. – Дождавшись, пока она усядется в кресло-качалку с веретенообразной спинкой, профессор устроился за столом столь необъятных размеров, что тщедушной его фигурки за ним и видно
– Я прочитал вашу диссертацию.
Дженис ждала продолжения, но он лишь молча смотрел на нее, словно подбирая последующие слова.
– Ну и каков же приговор? – спросила она наконец.
– Честно говоря, я пребываю в большом смущении.
В смущении? Что бы это могло означать?
– Не понимаю вас, – сказала Дженис.
– Вы уверены, что ничего не хотите мне сказать, миссис Мурхаус?
– Сказать? – Теперь Дженис растерялась окончательно.
– Надеюсь, вы понимаете, что докторская диссертация должна представлять собой совершенно оригинальную работу, построенную на совершенно самостоятельных исследованиях?
– Так вы считаете, что это плагиат?
– Вы ничьей помощью не пользовались?
– Разумеется, нет. То есть одна студентка печатала для меня кое-что, но вы ведь не об этом? Насколько я понимаю, вы подозреваете, что я просто переписала чью-то работу, так?
– Наверное, вы помните, что я был научным руководителем вашего мужа. У него весьма своеобразный стиль.
– Не хотите ли вы сказать?.. Да Джейк даже не читал моей диссертация. Весь нынешний год он был очень занят на телевидении.
– Да-да, весьма прискорбно, что с ним прервали контракт.
– Никто ничего не прерывал, он сам отказался…
– Но если Джейк, как вы говорите, пальцем не прикоснулся к вашей работе, как объяснить столь явные совпадения в манере изложения?
Дженис не знала, что и сказать. Ведь все было совсем наоборот. Это она помогала мужу с диссертацией, а не он ей.
Господи, но как же растолковать это именно профессору Йолански?
Ощущая некоторый шум в голове, Дженис поднялась:
– Вы заблуждаетесь, но, поскольку верить мне явно не склонны, давайте-ка лучше забудем обо всем этом деле.
Дженис повернулась, но не успела дойти до двери, как послышался голос хозяина:
– Вернитесь. Может, я действительно ошибаюсь. – Дженис заколебалась, и он добавил:
– Если так, прошу принять мои извинения. Что же касается самой диссертации, то она, во всяком случае на первый взгляд, производит отличное впечатление. Да-да, отличное. Если и при более внимательном чтении… в общем, должен признаться, что работой я весьма удовлетворен.
Дженис неохотно вернулась на место.
– Иными словами… иными словами – что?
Перекладывая на столе какие-то бумаги, Йолански, похоже, избегал взгляда Дженис.
– Иными словами, я признаю, что ошибся. И прошу меня простить. Диссертация, повторю, прекрасно скомпонована.
Посылки сформулированы весьма четко, логика нигде не хромает, выводы довольно неортодоксальны, и от этого работа делается только интереснее. Предмет представляется весьма актуальным – достоинство, к слову, нечастое. Разумеется, взаимоподдержка в кругу почти незнакомых женщин – дело не новое, я вспоминаю, например, курсы кройки и шитья, популярные в давние времена, но соображения ваши отличаются подлинной свежестью, особенно мысль о том, что сохранение некоторой дистанции между членами группы поддержки вроде той, о которой вы пишете, может оказаться весьма полезным.