Клуб симпатий
Шрифт:
После работы игнорирую просьбу шефа принести из дома крайне важные документы, что нужны для нового проекта, и просто, глядя куда-то перед собой, миную механические двери, выходя на улицу. Свежий воздух совершенно не помогает, я все еще задыхаюсь от какого-то бессознательного чувства, ворошащего мою тоску. Мне чего-то не хватает: не удается понять чего именно.
По дороге захожу в небольшой супермаркет, покупаю две бутылки красного вина и направляюсь прямо к своему дому, отчетливо понимая, что сегодня просто
Когда подхожу к своим дверям, то на автомате поворачиваю голову в противоположную сторону, пристально вглядываюсь в темный глазок двери Ханя. Его все ещё нет, или он просто предпочитает игнорировать меня? Наверное, второе. Или он, может, уже покинул страну? В таком случае я даже не удивляюсь, ведь он волен делать все, что захочет.
Закрываюсь в квартире и скидываю неудобную обувь под стену, сразу же устремляясь на кухню. Включаю тусклый свет на вытяжке, не желая освещать комнату лампочкой, и с ногами забираюсь на стул, открывая бутылку вина. Делаю первый глоток прямо из горлышка и чувствую тепло, расползающееся в грудной клетке.
«Я не целуюсь в губы…»
«Время вышло. Теперь я никому не подчиняюсь…»
«Мое условие: уходи из клуба симпатий».
Насмешливо хмыкаю себе под нос и закрываю глаза. Черт подери, этот ублюдок загнал меня в удобные для него рамки, а я и не заметила. Была слепа и шла на поводу у собственных чувств. А в итоге чего я добилась? Лишь желания напиться, чтобы не помнить о нем. Почему это так трудно?
В итоге осушаю первую бутылку слишком быстро, чтобы понять, как это произошло, и открываю вторую. Когда дохожу до половины, то чувствую, что меня скоро вырвет, ведь я ничего не ела, зато уже изрядно надралась. Но в следующую же секунду мне становится совершенно плевать на последствия, и я снова начинаю пить. Зато есть свои плюсы: в мою голову прекращают лезть бредовые мысли о том, что я могла бы нанять кого-нибудь и взломать его чертову дверь, чтобы увидеть того, в кого так глупо влюбилась.
Я, наверное, просто идиотка, раз думаю о таком, и, когда до меня это доходит, начинаю еще яростнее вливать в себя остатки вина.
Внезапно трель звонка оповещает о нежданном госте, и алкоголь попадает не в то горло. Закашливаюсь и буквально сваливаюсь со стула на пол. Голова идет кругом, ноги непослушно заплетаются, но я упрямо иду к выходу под сумасшедшее биение сердца и упрямое желание увидеть на своем пороге улыбающегося Ханя.
Отпираю и зависаю всего на мгновение, потому что передо мной стоит озадаченная мать, крепко прижимающая свою сумку к бедру. Обычно она так делает, когда сильно нервничает или чувствует
Но я давно уже послала все к чертям и просто машу рукой, разворачиваясь и уходя обратно на кухню. Бутылки из-под вина полностью пусты, и я радуюсь, что не придется наблюдать за тем, как мать выливает спиртное в раковину. Она всегда так делала раньше, когда находила у меня алкоголь, даже несмотря на то, что я, по сути, уже взрослая и достаточно независимая.
— Зачем ты пришла? — спрашиваю, глядя на нее в упор, когда женщина заходит на кухню следом за мной. Она молча садится на стул напротив меня и нервно качает головой, будто перед ней сидит не родная дочь, а конченная алкоголичка. — Говори, что хотела, и убирайся!
— Почему ты не рассказала мне о парне своей сестры? Зачем утаила, что он домогался тебя? — вдруг говорит мама, и я моментально теряюсь, опуская холодный взгляд. Откуда она знает об этом? Разве не она мне сказала, что все это выдумки?
— Я говорила, но ты не поверила.
— Да, я виновата, — с горечью отвечает мама, сцепив ладони межу собой, и этот жест невольно напоминает мне Ханя. — В тот момент мне показалось, что ты врешь, но… Ты не должна была злиться и уходить. Прошло бы время, и я, возможно, поверила бы тебе…
— Не поверила бы, — отрезаю и закрываю лицо ладошкой, чувствуя, как предательские слезы подступают к глазам. — Для тебя счастье сестры важнее, чем мое.
— Ну что ты такое говоришь? — мать вдруг срывается с места и опускается передо мной на колени, касаясь теплыми руками моих коленок. — Я же твоя мама, пусть ошибалась, пусть не доверяю, но я никогда не буду желать тебе зла или любить твою сестру больше.
— Тебе надо было подумать об этом, когда я собирала чемоданы и уезжала прочь из дома, потому что боялась быть однажды изнасилованной тем кретином, — теперь я полностью закрываюсь руками от нее, потому что слезы неустанным потоком льются из глаз, а внутри все болит подобно обожжённой огнем коже.
— Я виновата… — повторяет мать и кладет голову мне на колени. — Прости меня. Если бы не тот парень, что принес мне запись вашего разговора, я, может, так и осталась бы слепа. Но теперь мне ясно, что слова дочери важнее, чем собственные предрассудки…
— Парень? — оторопело отвожу ладони и смотрю на нее, наверное, жалостливым взглядом, потому что, когда мать поднимает голову, выражение ее лица смягчается, и она слегка касается подушечками пальцев моей влажной щеки, смахивая слезинку.