Клуб смертельных развлечений
Шрифт:
— Отпусти мою девушку, — тихо, но внятно сказал Гордеев.
— Не трогай его, подлец-скотина-негодяй-мерзавец-сволочь! — выпалила девица. — Ублюдок!
— Ого! — сказала наконец и Евгения. — Однако у вас словарный запас…
— Скорее, широкая грудная клетка, — пробурчал Гордеев и сделал вид, что отводит затвор. Кажется, вышло убедительно. — Отпусти ее, кому сказал!
Ножик все еще был под подбородком. Неудачливый грабитель Гера приходил в себя. Гордеев плотнее приставил пистолет к его затылку, чтобы тот почувствовал холодок стали.
— А
— Ладно. Ожерелье верни назад.
— Какое ожерелье, козел?!
— Ну все, — устало сказал Гордеев. — Мне это надоело. Ты все еще не поняла, что не на тех наехала? — Он отошел на шаг назад и сделал вид, что собирается выпустить Гере пулю в голову.
Девица с воем бросилась вперед, одновременно отбрасывая в сторону жемчуг и нож, и, наваливаясь на Гордеева, пыталась расцарапать ему лицо. Адвокат кое-как оттолкнул психованную грабительницу, подобрал жемчуг и взял Евгению за локоть.
— Женя… вы как?
— Вроде в порядке. Знаете, Юра, а ведь, кажется, она его любит.
— Что? — не понял Гордеев.
Евгения кивнула на улепетывающую парочку.
Гордеев пожал плечами:
— Очень может быть. Только нам от этого было не легче. Скорее наоборот.
Она приблизила к нему свое матовое лицо и сказала еле слышно одними губами:
— Спасибо…
И тут во двор въехал милицейский «бобик», выхватывая Гордеева и Евгению фарами из темноты.
— Защитнички, — сказал Гордеев. — Издеваются они, что ли?!
Евгения захихикала. Впрочем, возможно, это было нервное.
Из «бобика» вперевалочку вылез сержант с укороченным автоматом Калашникова и без обиняков заявил:
— Ваши документы.
— А поздороваться? — сказал Гордеев.
— Чего? — удивился сержант.
— А представиться? — с раздражением настаивал на соблюдении законности адвокат.
Евгения уже толкала его в бок, но Гордеев чувствовал, что не сможет остановиться, удержать его сейчас мог бы, скажем, грозный окрик Вячеслава Ивановича Грязнова или ехидное замечание Александра Борисовича Турецкого. Но не было рядом учителей и соратников, и Гордеев катился по наклонной плоскости.
Сержант сделал шаг назад и крикнул в «бобик»:
— Семен, тут какой-то мужик выступает.
«Бобик» покачнулся, и пыл Гордеева немного поугас. Из машины вылез еще один милиционер, весом под сто пятьдесят килограммов. Пистолет свой Гордеев, конечно, давно убрал и демонстрировать его вовсе не собирался. Да такого быка из газового, наверно, и не свалишь. Теоретически. Проверять как-то не хотелось. Гордеев на секунду представил себе заголовок: «Известный адвокат напал на милицейский патруль».
— Ладно-ладно, — сказал он. — Давайте, ребята, не будем связываться друг с другом. Я юрист, член Московской коллегии адвокатов, вот мои документы…
Четверть часа спустя, когда недовольные менты наконец отстали и продолжили ночное патрулирование, Женя повернулась к Гордееву, в глазах у нее плясали веселые искорки, и она сказала:
Прошел
6
6 Здесь и далее стихи Николая Гумилева.
Гордеев смотрел на девушку во все глаза, что не помешало ему добавить:
Но спокойны, мы поспорим Со стражами Господня Гнева, И пахнет звездами и морем Твой плащ широкий, Женевьева. Женя критически осмотрела свою коротенькую курточку, и они оба весело захохотали.
Ты помнишь ли, как перед нами Встал храм, чернеющий во мраке, Над сумрачными алтарями Горели огненные знаки. — Теперь я хочу домой, — прошептала она и впилась в него губами.
Утром он постоял на балконе, слушая, как идет дождь и как лужи в детском саду превращаются в стихийное бедствие. Кажется, он был счастлив, и ему стало немного стыдно. Евгения заворочалась в постели, и он вернулся в комнату.
После бурной ночи Гордеев смог выехать в Лефортово только в половине одиннадцатого. Не то чтобы он забыл о своих служебных обязанностях, но уж больно утро было хорошее. Он быстренько сгонял на ближайший рынок, и Евгения приготовила роскошный завтрак. А запасы в холодильнике обещали не менее впечатляющий обед, скользнула коварная мыслишка. Впрочем, нет, труба зовет.
Стоя же на балконе и вдыхая зарождающиеся весенние ароматы, Гордеев наконец дозвонился до Грязнова-старшего. Насчет «Волги» Вячеслав Иванович снова ничего объяснять не стал и по Богомолову с Мартыновым новостей у него тоже не было.
— Ищем, Юра, ищем. Не нервничай. Может, ты не знал, но непростое это дело — людей в Москве найти, тем более если они прячутся. Я попросил одного парня этим персонально заняться, нашего бывшего опера, Хомяка. Он сейчас в бессрочном отпуске, так сказать. Да ты же его знаешь, кажется?
— Да, помню, видел у вас. Лет сорока, здоровый такой мужик. «В помещение вошли Хомяк, с ним еще двое…»
— Точно, у тебя отменная память оказывается, кто бы мог подумать. Он обрадовался, когда узнал, что Турецкому сможет помочь. Хомяк — опер грамотный, надеюсь, справится, найдет субчиков.
— Если они только куда-нибудь подальше не удрали, — пробормотал Гордеев.
— Не-ет. Что-то мне подсказывает, что они здесь. Вот сам посуди. Ты говоришь, что Турецкий долго не называл человека, с которым он там встречался, верно?
— Да.
— Почему, как тебе кажется?
— Не совсем уверен, но… вероятно, Александр Борисович почему-то тянет время.
— Это запросто, — согласился Вячеслав Иванович. — Саня не тот человек, который будет шуршать травкой, чтобы спугнуть гадюк. Он примерится хорошенько и передавит всех к чертовой матери.