Клуб "Твайлайт". Часть 1
Шрифт:
— Пятнадцать лет назад старик взял меня к себе, когда умер мой батя. Был у Терентича самый пик запоя, белая горячка маячила на горизонте. Я был девятнадцатилетним пацаном с разбитым сердцем, ругался с матерью. С Кардашевым дочь порвала, из-за пьянки. Короче, нашли мы друг друга. По большому счёту, он меня тоже вытащил… из ада. Но до сих пор считает, что это я его спас, заставил опять рисовать. Ну да, заставил. Я с девчонкой встречался, у неё отец держал крупный салон. Так сложилось, что он заинтересовался работами Терентича. Тот в то время писал, как бешеный, с душой, страстью. Пил и рисовал. Не хотел ничего
Марина помолчала, переваривая услышанное. Потом сказала:
— Извини меня… за тот вечер. Это не из-за тебя. Просто у меня… в жизни был случай, много лет назад… Один парень… он однажды совершил одну глупость и чуть не погиб. Я очень из-за него переживала и попала в неприятности.
— Ренат? — тихо спросил Борис, глядя на дорогу.
— Да… Ты меня… я вспоминать стала… и поэтому… прости.
Боря выдохнул сквозь напряжённые губы:
— Значит, у меня ещё есть надежда?
— Прости… нет. Я просто пыталась смягчить… — Марина жалко улыбнулась, готовая провалиться сквозь землю.
Танников рассмеялся:
— Да ладно, не оправдывайся, не судьба, значит… И всё же… что там стряслось? С тобой и тем парнем.
— Стряслось то, что я… влюбилась… — выдохнула Марина.
Мергелевск, ЮМУ, ноябрь 2006 года
Грипп у Аниды Батистовны совпал с подготовкой к концерту ко Дню Факультета, в котором участвовали хор Тараса Семёновича и «Биг Пош», поэтому было принято решение отложить совместные репетиции оперы. Солисты распевались в фоностудии по отдельности, и Марина с Ренатом почти не пересекались. Муратов держал обещание: Марина перестала «случайно» встречать его в коридорах университета, кафетерии и столовой. Она иногда видела его издалека, всегда в компании «мушкетёров», но он ни разу не посмотрел в её сторону. Вадим тоже затих, хотя его взгляд на себе Марина всё-таки иногда ловила. Ярник продолжал ходить на репетиции «Биг Пош», и она ничего не могла с этим поделать. Не приставал больше, и то хорошо.
Марина начала успокаиваться, удивляясь самой себе: почему вдруг она решила, что может влюбиться в Муратова? Такие мальчики вообще не в её вкусе. И что бы там ни говорила мама по поводу интересного общения с хулиганами, Марине совсем не хотелось, чтобы оно было НАСТОЛЬКО интересным. Тем более, что по университету поползли разговоры. Студенты шептались, что муратовская команда ушла в полный отрыв. Муратов за неделю до дня рождения уже начал отмечать: текила в «Кактусе» льётся рекой, девчонки сбиваются в стаи и чистят пёрышки, «Д’Артаньяну» грозит большой штраф за драку в баре, но для него это, разумеется, не проблема.
Стас Образов шутил, что Ренату нужно лучше стараться — ещё пара скандалов, и «Биг Пош» сможет купить новую барабанную установку за спонсорскую «компенсацию» Муратова-старшего.
Группа готовила на концерт две песни: авторскую «Big Bang» и кавер песни «Send me a song[2]» группы «Celtic Woman». Марина репетировала каждый день. Ей очень нравилась лиричная «Пришли мне песню»:
Когда-нибудь ты окажешься вдали от меня.
Но,
Я услышу твоё пение
Даже слабое, в дыхании ветра.
Только пообещай прислать мне свою песню.
За четыре дня до концерта она с ужасом выяснила, что совершенно не готова к зачёту по истории религии. В конспектах у неё был полный хаос. Она путала конфуцианство с даосизмом, а национальные религии Индии снились ей по ночам. Вечером накануне зачёта она дала религиям последний решительный бой, чувствуя, как всё больше превращается в душе в убеждённую атеистку. Но в семь часов в блоке наверху начались массовые гуляния. Гремела музыка, грохотала двигаемая мебель, потолок вибрировал от взрывов хохота: панельная семиэтажка охотно делилась весельем со всеми желающими и нежелающими.
Марина продержалась ровно час. Потом встала, решительно вынула из ушей бесполезные беруши (музыка, гремящая наверху, резонировала в костях черепа) и отправилась на четвёртый этаж, как была, в стареньком домашнем свитерке и подвёрнутых до колен перепачканных чернилами джинсах.
Дверь ей открыл… Муратов. Открыл и уставился. Марина на миг потеряла дар речи. Она остро почувствовала каждое пятно на джинсах и тесноту свитерка, севшего от частых стирок и откровенно обтянувшего грудь. Марина сделала вид, что чешет шею, прикрываясь.
— Я …это… пытаюсь заниматься. Мой блок внизу. Очень громко… у вас.
Муратов молчал и пялился. В коридорчике появилась Дана, поднырнула бойфренду под мышку, прижалась к груди. Ренат поднял руку и обнял Рудникову за плечо, продолжая таращиться на Марину. Дана вопросительно кивнула первокурснице.
— У меня завтра зачёт, — начала объяснять Марина. — Я живу внизу. Всё слышно. Вы не могли бы потише…?
— Мамочки, — насмешливо протянула Рудникова, — первый курс? Какое старание! Ренатик, мы тоже такими были? Не верится.
— Хотя бы музыку… — Марина почувствовала, как у неё против воли обиженно надуваются губы.
— Эй, Антошка, иди копай картошку, у нас вообще-то день рождения, — Дана поморщилась. — Трудно потерпеть?
— Нет, но…
— На часы посмотри! Девяти ещё нет. Мы погуляем и выключим. Имеем право, — бросила девушка, закрывая дверь.
— Я… — сказала Марина дверной ручке, подняла руку, чтобы ещё раз постучать… и ушла.
Она столкнулась с Вадимом на лестнице. Ярник схватил её за локоть, тревожно оглянувшись на лестничную площадку пятого этажа:
— Ты что? Ты откуда? Где ты была?
— Да отстань ты, надоели вы все! — Марина вырвала у него руку, чувствуя, что вот-вот заплачет. — Я вообще заниматься не могу! Повключали на всю общагу!
Мимо прошли два парня с обнимку с подозрительно звенящими пакетами, кивнули Вадиму и заговорили с ним. Марина воспользовалась тем, что Ярник отвлёкся, и побежала вниз, к себе. В блоке она села за стол и уставилась в конспект. А потом вдруг поняла, что музыка уже не гремит, а едва-едва просачивается к ней в блок. Марина посидела несколько минут, с недоверием прислушиваясь, с облегчением выдохнула и начала учить. Ближе к одиннадцати наверху захлопала дверь, и всё стихло. Марина хорошо выспалась и сдала зачёт.