Клуб удивительных промыслов (рассказы)
Шрифт:
– Друг мой, – твердо сказал я, топнув ногой, – истина проста. Употребляя ваше выражение, вы, как ни жаль, немного не в себе. Вы видите на улице совершенно незнакомого человека и немедленно создаете теорию об его бровях. Потом вы подозреваете его в преступлении, потому что он идет к честному лорду. Это чушь. Согласитесь со мной, Бэзил, и пойдем домой. Сейчас там пьют чай, но путь далек, мы опоздаем к обеду.
Глаза его сверкнули, как лампы в тумане и мгле.
– А я-то думал, – сказал он, – что поборол тщеславие!
–
– Я хочу, – отвечал он, – того, чего хочет барышня, надевая новое платье. Я хочу того, чего хочет мальчик, когда бранится с учителем, – словом, хочу покрасоваться. Насчет этого человека я уверен так же, как вы уверены в том, что у вас шляпа на голове. Вы говорите, это нельзя проверить. Я говорю – можно, а потому поведу вас к Бомонту. С ним приятно познакомиться.
– Неужели… – начал я.
– Конечно, – прибавил он, – я попрошу прощения, мы не одеты. – И, перейдя через мглистую площадь, он взошел на ступени.
Услышав звонок, лакей во фраке и манишке открыл нам и, услышав имя моего друга, перешел от недоумения к почтению. Нас быстро повели в гостиную, но беловолосый хозяин успел выйти нам навстречу.
– Дорогой мой! – воскликнул он, тряся Бэзилу руку. – Сколько лет я вас не видел! Вы жили… э… в деревне?
– Не совсем, – улыбнулся Бэзил. – Я жил в затворе, дорогой Филипп. Надеюсь, не помешал?
– Вы! – вскричал пылкий аристократ. – Вы пришли как раз кстати. Знаете, кто здесь?
– Нет, не знаю, – серьезно ответил Грант.
Тем временем из гостиной донесся взрыв смеха.
– Бэзил, – торжественно сказал лорд Бомонт, – у меня сам Уимпол.
– А кто это? – спросил Грант.
– Ну, ну! – воскликнул лорд. – Нет, вы были в деревне. Вы были у антиподов. Вы были на луне. Кто такой Уимпол? Кто такой Шекспир?
– Что до Шекспира, – мирно отвечал мой друг, – предполагаю, что он не Бэкон. Скорее, Мария Стюарт. Что же до Уимпола…
– Неужели вы не слышали о короле остроумия?! – вскричал в экстазе лорд Бомонт. – Да он преобразил беседу – не в искусство, им она была всегда, а в великое искусство, как преобразил ваяние Микеланджело. Ответы его…
Снова раздался смех, и почти сразу в переднюю вышел тучный, одышливый человек.
– Мой дорогой! – взволновался хозяин.
– Больше не могу! – сказал гость. – Нет, Бомонт, я не дам над собой потешаться дешевому щелкоперу. Я не петрушка! Я…
– Ну, ну, ну! – забеспокоился лорд. – Познакомьтесь, друзья мои. Судья Грант, то есть просто Грант. Бэзил, вы знаете сэра Уолтера Чолмли?
– Как же, как же, – отвечал Бэзил, кланяясь почтенному баронету и с любопытством глядя на него. От злости он вспотел и побагровел, но даже это не скрыло благородства черт, белизны волос, достойной осанки и породистого, хотя и двойного подбородка.
Сэр Уолтер был величав и вежлив, так вежлив, что мог
– Я несказанно огорчен, Бомонт, – угрюмо сказал он, – что недостаточно учтив с вашими гостями, особенно в вашем доме. Но ни вы, ни новые гости тут не виноваты. А вот этот наглый выскочка, этот балаганный…
В эту минуту появился молодой человек с рыжими усами и мрачным взором; по-видимому, его тоже не развлекал пир остроумия.
– Вы, наверное, помните Драммонда, хотя бы школьником, – сказал Гранту хозяин, – теперь он мой секретарь.
– Прекрасно помню, – отвечал Бэзил.
Драммонд с удовольствием и уважением пожал ему руку, но мрачности не утратил. Обернувшись к баронету, он сказал:
– Леди Бомонт просила передать вам, сэр Уолтер, что очень просит вас остаться. Она вас почти не видела.
Почтенный гость, все еще багровый, явственно боролся с собой, но воспитанность победила, и, глухо пробормотав:
«Леди Бомонт… желание дамы… конечно…», он пошел за Драммондом в гостиную. Через полминуты оттуда раздался смех, свидетельствующий (по всей вероятности) о том, что его опять обидели.
– Я не сержусь на доброго старого Чолмли, – заметил хозяин, – у него несовременный ум.
– А что такое ум современный? – спросил Грант.
– Ну просвещенный, прогрессивный… трезво смотрит на факты…
Тут раздался еще один раскат смеха.
– Я спрашиваю потому, – заметил Грант, – что один ваш друг с современным умом запрещал есть рыбу, а другой разрешал есть людей. Надеюсь, я не перепутал.
– Знаете, Бэзил, – возбужденно говорил лорд, следуя за нами, – я никак не пойму, с кем вы. Иногда мне кажется, что вы – истинный либерал, иногда – что истинный реакционер. Современный ли вы человек?
– Нет, – весело и громко ответил Бэзил, входя в гостиную.
Многие обернулись, впервые за вечер оторвав взор от нашего незнакомца, только двое по-прежнему глядели на него. Дочь хозяина, Мьюриел, не спускала с него больших фиалковых глаз, видимо, разделяя жажду аристократок к словесным развлечениям. Сэр Уолтер смотрел угрюмо, видимо, всячески желая выбросить его в окно.
Блистательный джентльмен, которого мы видели в северных кварталах, был тут, не столько усевшись, сколько извившись на легком изогнутом стуле и всем – от серебристых завитков до изящных ног – напоминая кольца змеи.
– Никак не пойму, мистер Уимпол, – весело сказала Мьюриел, – как вам это удается. Вы говорите серьезно, мудро, но так забавно! Если бы я о чем-нибудь таком подумала, я бы сразу рассмеялась.
– Я согласен с мисс Бомонт, – сказал сэр Уолтер, снова вскипая обидой. – Если бы я подумал о такой чепухе, я бы не сумел сохранить терпение. Да, я бы его потерял.