Шрифт:
Убийство в «Надувной подушке»
Жена сказала Нифонтову, что он гад, что другие мужчины всю неделю зарабатывают деньги, а по выходным кладут плитку в ванной. А он со своей идиотской работой живет на чаевые, а в воскресенье, вместо того чтобы починить замок или всей семьей съездить в гости к тете Мусе, смотрит сериалы по телевизору. И он не обратил внимания на то, что у нее новая прическа. Потому-то он гад, подлец и не заслуживает ее хорошего отношения. Потом она хлопнула дверью и ушла.
— Какой семьей ты собиралась ехать к тете Мусе? — крикнул ей вслед Нифонтов, не на шутку рассердившись.
Дети уже
Он рывком открыл шкаф, быстро оделся и вышел из дому, взяв с собой деньги, которые откладывал на отпуск. Он не обратил внимания на ее новую прическу! Вот в чем основная причина этого наезда. По правде сказать, Нифонтов уже давно не обращал на жену внимания. Она была такой привычной, такой знакомой — как старая табуретка, которую использовали для хозяйственных нужд. Даже если положить на нее шелковую подушку, она все равно останется все той же табуреткой, с этим ничего не поделаешь.
А Нифонтову хотелось чего-то еще. Дни проходили чередой, сменяя друг друга, как пачки молока в холодильнике, и вместе с ними проходила его жизнь — бестолковая, суетливая, не слишком радостная. Неужели с ним уже не случится ничего такого, что всколыхнет в нем все, до самого донышка? Ему нужно приключение — вот что. Что-то особенное, яркое, заставляющее дышать полной грудью…
Нифонтов представил, как он с головой бросается в какую-нибудь авантюру, и приуныл. Вряд ли он отважится на такое. Самой большой его авантюрой были походы на сторону. Вот, например, некоторое время назад он познакомился с женщиной, которая показалась ему прекраснее всех на свете. Через полгода он к ней привык. А через год она превратилась в еще одну табуретку, которую хотелось задвинуть куда-нибудь подальше.
На улице шел снег, мягко приминая к земле прохожих и приглушая электрический свет, растекшийся по всему городу. Нифонтов вывалился прямо в эту нежную белизну, прошелся по припорошенному газону и обернулся, чтобы посмотреть на собственные следы. Следы заносило снегом прямо у него на глазах. «Я никому не нужен, — тоскливо подумал он, задвинув мысль о детях поглубже в подсознание. — Я — одинокая душа».
Через четверть часа одинокая душа уже подходила к ночному клубу с веселым названием «Надувная подушка». В интерьере заведения действительно присутствовали надувные подушки, и пьяные посетители время от времени протыкали их вилками, получая от этого неизъяснимое удовольствие. Испорченную утварь вносили в счет, и хозяин делал на ней не меньше денег, чем на фирменных коктейлях.
Время от времени Нифонтов забредал сюда — как правило, один. Здесь можно было подцепить девчонку на ночь, можно было просто надраться, чтобы забыть обо всех проблемах, или под плотной завесой сигаретного дыма найти родственную душу и всласть нафилософствоваться. Он еще не знал, на чем остановится сегодня. Как фишка ляжет.
Клуб расположился в полуподвале, и, спускаясь по стесанным ступенькам, Нифонтов, словно в гнилую воду, погружался в горячечный клубный сумрак. Он распахнул дверь, и гулкая волна, пропитанная сложными запахами, толкнула его в грудь.
Перед гардеробом стоял мужик с треугольной фигурой.
— Обещай мне, что ты не будешь этого делать, — тихо сказал ей «треугольный», наклонив голову так, как будто собирался бодаться. — Иначе я уйду, и между нами все кончится, поняла? Но сначала я тебе врежу.
— Отстань, Серж! Я же сказала, что не буду.
Дамочка поморщилась так, как будто ее год кормили конфетами, а потом спросили, не желает ли она варенья.
Нифонтову стало интересно, о чем это они. Может, дамочка закладывает за воротник? Такое случается даже с красивыми и удачливыми. Вечно они чем-то недовольны, чего-то ищут и не могут найти…
— Ира, я тебя предупредил, — треугольный поцеловал свою подружку куда-то в ухо, после чего взял за руку и повел за собой в зал, где на медленном алкогольном огне «кипело» людское варево.
Нифонтов сдал в гардероб тяжелую влажную куртку и уже двинулся было в зал вслед за парочкой, но тут его сильно толкнули, и он едва устоял на ногах.
— Эй, потише! — воскликнул он обиженно, и тут увидел, кто, собственно, на него налетел.
Платиновая блондинка в норковой шубе. Он точно знал, что в норковой — жена допекла его такой шубой. Кажется, она видела в ней смысл своей жизни. И когда Нифонтов однажды заметил, что в метро она в ней запарится, благоверная изо всех сил ударила его веником по спине. Этого, кстати, он ей до сих пор не простил.
— Пардон, — пробормотала блондинка, даже не взглянув на Нифонтова, и скинула с плеч свою драгоценную ношу.
Гардеробщик утащил меха, выдав номерок вместе с сияющей улыбкой. Нифонтов оглядел критическим взором обнаружившуюся под мехами фигуру. Довольно стройна, но слегка суховата. Широкие брюки, приталенный жакет с высоким воротником, пышные, красиво уложенные волосы. Неожиданно для себя Нифонтов почувствовал острый укол в сердце. От незнакомки едва уловимо пахло сладкими духами, и когда он что-то сказал ей — что-то обыденное, ничего не значащее — она все-таки повернула голову и встретилась с ним глазами. Глаза были умными, глубокими и горели жадным огнем, как будто блондинка была вампиршей и пришла сюда напиться свежей крови. Довершали образ карминные губы, полные и влажные. Однако впиваться в Нифонтова этими губами она не пожелала, лениво отмахнулась от него и исчезла в глубине зала, растворившись в толпе.
Нифонтов отправился к бару и заказал выпивку. Напился он довольно быстро, как напиваются все невинно оскорбленные, и в какой-то момент удивился, что все еще помнит о блондинке. Ему внезапно захотелось заполучить эту женщину, и он отправился разыскивать ее, путаясь в ногах и облокачиваясь о незнакомые спины. Такая, как она, должна знать всю правду о жизни. И о его, Нифонтова, жизни тоже. Что он делает не так?! Почему его жена раньше была раскрасавицей, ради которой он совершал страшные мужские безумства, а теперь вот превратилась в старую табуретку с новой прической? И пусть эта блондинка ему скажет, почему он, Нифонтов, не заслуживает ее внимания? А если заслуживает, то пусть возьмет и увезет его к себе, в квартиру с шелковыми шторами, где пахнет розами, а не щами! И пусть сделает это немедленно!