Клянусь, что исполню...

Норман Хилари

– Я собираюсь подать в суд не на Гилберта, – раздраженно пояснил Джим. – Кэри заплатила ему за эту статью, мы оба это знаем.

– Но никогда не сумеем этого доказать. Джим покачал головой:

– Значит, ей дозволено называть мою подругу наркоманкой, и это сойдет ей с рук.

– Скажи спасибо хотя бы за то, Джим, – тихо произнес Боб Джейкобсон, – что она не назвала твоих друзей по именам.

– Сказать спасибо? – с горечью переспросил Джим.

– Судя по тому, что ты мне рассказал, могу сделать вывод: если сейчас ты спустишь дело на тормозах, то оно

умрет естественной, не слишком безобразной смертью. А если сцепишься с Кэри, могут пострадать другие.

Джим понимал, что Джейкобсон прав. Ничего не остается, кроме как молча скрипеть зубами и терпеливо сносить выходки Кэри. Юрист рассудил правильно.

В тот вечер, вернувшись домой от Джейкобсона, он думал об Оливии. Он редко позволял себе роскошь – или боль – вспоминать о том, что произошло между ними прошлой весной. Он понимал, что для нее случившееся означает ровно то, что она тогда сказала, и не больше. Дружба. Оливия всегда была честна, иногда даже чрезмерно. «Дружба и любовь, самая настоящая любовь – но только такая, какую мы всегда друг к другу испытывали». В то утро в нем затеплилась надежда – ему показалось, что в ее глазах мелькнуло нечто большее, чем просто дружба, но их отношения оставались такими же, какими были всегда. Дружба, и только дружба.

И вдруг по спине у него пробежала холодная дрожь. Что, если Кэри каким-то образом узнала о том, что произошло между ним и Оливией. Или, может быть, Майкл рассказал о том, что он привозил ее в ньюпортский дом?

Кроме того, нельзя сказать, что между ними ничего не было. И если допустить, хотя бы только предположить, что Кэри за ним следит… Он налил себе виски и постарался выбросить эти мысли из головы. На обратном пути, когда он с Оливией возвращался домой, никто их не видел. И в доме нет ни подслушивающих устройств, ни скрытой камеры. Он же не персонаж параноидного шпионского фильма, а обыкновенный, хоть и не слишком счастливый человек, Джим Ариас, и сейчас он занят именно тем, в чем только что обвинял свою бывшую жену и брата: поднимает шум из ничего.

С бокалом в руке он подошел к окну, отпил глоток и окинул взглядом гавань. Да, Боб Джейкобсон прав, у него есть один-единственный разумный образ действий. Кэри бросила грязный камень в озеро. И ему, Джиму, остается только одно: стоять на берегу, сохраняя достоинство, и ждать, пока утихнут круги на воде.

Служебные обязанности требовали от Оливии изучать множество американских отраслевых газет и журналов. К тому же она всегда просматривала «Эдвертайзинг Лайф» в поисках упоминаний о Джиме и его агентстве «Джи-Эй-Эй». Так что интервью с Сайлесом Гилбертом не прошло мимо нее. Прочтя это безобразие, Оливия в ярости заметалась по комнате.

Потом она позвонила Джиму.

– Что ты собираешься предпринять? – спросила она.

– По-видимому, я ничего не могу сделать.

– Как это – ничего? – переспросила Оливия, не веря своим ушам. – Джим, ты должен подать в суд.

– Не могу.

Он пересказал Оливии доводы Боба Джейкобсона

и добавил, что, по зрелом размышлении, был вынужден согласиться с ними. Голос его звучал так спокойно и отстраненно, даже тогда, когда он рассказывал о стычке с Кэри, что Оливии захотелось немедленно перелететь через Атлантику и снова как следует встряхнуть его.

– Мы обязаны что-то предпринять, – заявила она. – Пойми, Джимми, она в любой момент может решить, что пора с тобой разделаться, и тогда кто может сказать, какая грязь придет ей в голову.

– Если дойдет до этого, придется искать другие способы борьбы, – пожал плечами Джим.

– Но как же быть с Энни?

– С Энни? – насторожился он. – Надеюсь, ты ей не сказала?

– Не успела.

– Оливия, ни в коем случае не говори ей.

– Почему? Все позади. Энни сейчас на коне. И с Эдвардом у них прекрасные отношения.

– Я и не собираюсь раскачивать их лодку, – пояснил Джим. – Да и твою тоже.

– Ради бога, Джим. – Никогда еще Оливия так не злилась на него. И вдруг она поняла, в чем дело. – Ты думаешь, что Кэри что-то знает о нас? В таком случае перестань тревожиться – мне глубоко наплевать на то, что болтает Кэри, ясно?

Оба долго молчали.

– Я не хочу, чтобы ты рассказывала Энни, – настаивал Джим.

– По-твоему, она не имеет права знать?

– Наверное, имеет, – признал Джим, – но будет ли ей лучше от этого знания?

– Мне претит мысль, что Кэри выйдет сухой из воды, – проговорила Оливия.

– А мне каково, как ты считаешь?

– Могу себе представить.

– Неужели?

– Конечно, – немного мягче сказала Оливия.

– Пообещай, что не расскажешь Энни, – повторил он.

Оливия поняла, что его не переубедить.

– Ладно, – произнесла она, довольно правдоподобно притворяясь, что нехотя уступает ему.

– Пообещай, Оливия. Оливия скрестила пальцы.

– Обещаю.

И тотчас же позвонила Энни.

– Мне нужно к тебе приехать, – с ходу заявила она.

– Прекрасно, – ответила Энни. – Когда?

– Завтра.

– А нельзя ли подождать до выходных? – Вся рабочая неделя у Энни была расписана по минутам – учеба, занятия с детьми, ужины с Эдвардом.

– Нет, – ответила Оливия.

– Хорошо, приезжай завтра.

– Мне нужно кое-что показать тебе, – кратко пояснила Оливия. – Это очень важно. Только послушай, Энни, если вдруг будешь разговаривать с Джимом, не говори ему, что я звонила. Он не должен знать о нашей встрече.

Прочитав заметку, Энни, как и предвидела Оливия, пришла в ярость. Дело происходило вечером следующего дня, подруги сидели на кухне у Энни в ее сельском доме Бэнбери-Фарм, разложив на столе вырезки из «Эдвертайзинг Лайф» и «Бостон Дейли Ньюс». Эдвард был в Лондоне, Софи, Уильям и Лайза уже легли спать.

– Не представляю, что скажет Эдвард, – пожала плечами Энни.

– А ты расскажешь ему?

– Да, конечно, – уверенно ответила Энни. – Теперь я не позволяю себе ничего скрывать. Слишком хлопотное дело.