Клянусь, я твой
Шрифт:
Все хорошо, ты поступаешь правильно. Он ничего не сделает, нет… Прошло ведь столько времени, все в прошлом, соберись.
Я улыбаюсь своему отражению, стараясь не замечать испуг в глазах своего двойника, и выхожу из ванной.Бесшумно двигаясь по коридору, вслушиваюсь в приглушённые голоса, доносящиеся из телевизора на кухне и энергичное бряцанье посуды.
Я поворачиваю за угол и вижу маму, порхающую около плиты. Слева от нее гудит включенный телевизор висящий на стене, я вижу отца, сидящего напротив меня за главным обеденным столом,
— Привет, папа, — спокойно произношу я.
Отец поднимает голову.
— Здравствуй, дочь.
Вот и всё.
Я отвожу взгляд, чтобы скрыть неловкость. От моих глаз не укрывается то, что стол украшен разнообразием блюд, он в буквальном смысле чуть не ломится от такого количества еды. Мне неловко от того, что мама столько наготовила, а ведь она готовилась, старалась. Она ждала меня. Но увы как раньше уже не выйдет. Потому что… Потому что я больше не могу.
— Мам, пап, я беременна.
Ну вот. Так просто. И одновременно сложно.
Мама пораженно застывает у столешницы, выронив нож для нарезки. Папа, сидящий за столом, флегматично переворачивает страницу своей газеты. Да, я не скажу, что ожидала взрыва фейерверков, глубокого потрясения и море радости, но как минимум удивление. Он даже не взглянул на меня.
— Ну и кто он? — папа флегматично осматривает страницу, обращаясь скорее к ней, чем ко мне. — Скажи мне, что это тот мужчина, который ухаживал за тобой полгода, а ты все время динамила его. Или всё-таки тот, что продолжал присылать тебе цветы на наш адрес, даже когда ты от нас съехала?..
Я делаю глубокий вдох.
— Кейн Тернер.
Его имя рассекает воздух, словно хлыст, и от этого моя спина покрывается «гусиной кожей». Мне кажется, время зависает в воздухе. Я могу дышать, двигаться, чувствовать, как жилы под кожей перетягиваются друг через друга, а все остальные вокругзастыли на вдохе, обездвиженные и похожие на восковые фигуры. Я явственно ощущаю, как мама затаила дыхание.
Я помню, как папа запретил выговаривать это имя в нашем доме. И я не говорила. Все пять лет молчала, его имя ни разу здесь не звучало. Но вопреки ожидаемому взрыву вулкана, папа медленно выдыхает и спокойно переворачивает страницу, все ещё всматриваясь в свою газету.
— Или же это однофамилец, или у меня явно проблемы со слухом, — он медленно поднимает на меня сверлящий взгляд. Я смотрю на него с вызовом:
— Нет, папа. Это тот самый Кейн.
Отец недолго застывает, глядя на меня, он моргает, но мне трудно прочитать что-то на его лице. Он встаёт, ставит газету вдвое на край свободного от тарелок стола и спокойно направляется на выход. И я понимаю, что эта тишина пугает меня больше, чем крики.
— Пап, ты куда? — удивлённо спрашиваю я.
— Пойду поищу в гараже ружье. Зря я его тогда не пристрелил.
— Папа! Ты не имеешь права так говорить, я уже взрослая и только мне решать, с кем строить свое будущее!
— Ах, будущее?..
— Да, папа, — мой взгляд пылает решимостью, а ещё гневом. — Я переезжаю. К нему. Я приехала к вам, чтобы поделиться своей радостью, но так уж и быть, больше я сюда не вернусь.
Папа болезненно вздрагивает от моих слов, и я понимаю, что мне удалось пробить маленькую брешь в его напускной самообороне. Мама охает, но я даже не успеваю проникнуться выражением ее лица, потому что уже целенаправленно двигаюсь по направлению к выходу.
— Ким, что же такое говоришь? Джордж, ну сделай же что-нибудь! Останови её!
Мамин голос застревает в ушах отчаянным криком и я резко останавливаюсь, переводя дыхание. Моя рука ложится на ручку чемодана, вдох запинается, я торможу. Я медленно оборачиваюсь и вижу в арочном проёме отца. Его взгляд хаотично мечется, зрачки гневно пылают, кулаки крепко сжатые, ноздри раздуваются… Он срывается с места и пролетает мимо меня, угрюмо хлопнув входной дверью. Я чувствую, как сдавленный всхлип рвет горло. Поначалу я пытаюсь сдержать его, но затем начинаю плакать, сотрясаясь в немой истерике. А я так надеялась, что все эти притирки между папой и Кейном остались в прошлом. Я чувствую позади себя тепло, оборачиваюсь в слезах и вижу маму, обеспокоенно застывшую позади меня. Мое сердце пускается вскачь, она делает шаг вперёд и я сдаюсь, повисая у нее не плече. Я чувствую, как она меня обнимает, успокаивающе гладит волосы, прижимая мое дрожащее от тихих рыданий тело к себе, а сама могу думать только об одном.
Не принял.
49
Я смотрю на свой ярко-оранжевый топ, подковыривая его ногтем и думая, откуда на нем это бледное выцветшее пятно, я ведь его почти не носила. Отправляю его в чемодан, тянусь к следующему предмету гардероба и слышу, как по округе раздается звонок в дверь. Поначалу я застываю, но затем быстро кладу кофточку в чемодан, убираю подтаявшее мороженое и плитку шоколада по дороге в холодильник и иду на звук, забив на свою растянутую футболку, купленную месяц назад в мужском отделе, небрежный пучок на голове и свой домашний вид.
Проворачиваю замок, открываю дверь и нос к носу сталкиваюсь с Кейном. Я не вижу перед собой ничего, кроме горящего и обжигающего взгляда этих светло-синих глаз. Он долго смотрит на меня, слишком долго, и от его дыхания и огня в глазах я чувствую, как моё сердце пропускает удар. Теперь его взгляд блуждает по моему лицу с каким-то болезненным отчаянием, и по его измождённому виду я могу догадываться, что прошлой ночью Кейн не сомкнул глаз.
— Привет, — выдыхает он.
— Кейн, прости, — выпаливаю я.
Я действительно чувствую за собой вину и я вижу, что взгляд его смягчается. Мне хочется извиниться перед ним ещё тысячу раз, но я понимаю, что Кейну этого достаточно.
— Всё-таки поехала к родителям и ничего мне не сказала. Ты не представляешь, как сильно я переживал за тебя, Ким. Прошу тебя, больше никогда так не делай…
— Как ты узнал?
— Вчера ты вела себя странно, это не похоже на тебя, и я решил…
Я бесцеремонно перебиваю:
— Элайна рассказала?
Он замолкает и слегка недовольно поджимает губы.