Клянусь, я твой
Шрифт:
— Вы совсем не переживаете? — удивлённо спрашиваю я, поскольку за весь вечер действительно не заметила ни одного эмоционального всплеска или слёз, как это было у меня. Амалия улыбается мне кончиками губ.
— Конечно, я волнуюсь, — ее улыбка растягивает губы в тоненькие полосочки, покрывая их уголки неглубокими морщинами. — Но о тебе я беспокоюсь больше, дорогая. Кейн мне рассказал, что ты беременна и поверь мне, он очень раскаивается из-за того, что заставил тебя огорчиться. Должна тебе признаться, это я во всём виновата. Я попросила ему ничего тебе пока не говорить о нашем общении.
Отпустив мне немного неловкую улыбку, за которой я все же рассмотрела тень беспокойствия, Амалии ничего не остаётся, кроме как уйти к проснувшейся и вновь не на шутку взволновавшейся Оливии.
Я не понимаю. Я правда ничего не понимаю. Поэтому просто стою, как глупая статуя и смотрю, как медленно закрывается дверь. Как быть? И может, я бы отчасти хотела послушать ее совета, правда не переживать, но серая дубовая дверь дома так и смотрит на меня с мрачным ожиданием неизбежной беды.
66
Ночью мне становится плохо. Часа в два я просыпаюсь в темноте комнаты от глубокого чувства тошноты и с ломотой во всем теле и понимаю, что мне все же каким-то образом удалось уснуть.
Я кидаю взгляд на часы у кровати.
Три двадцать пять.
Понимаю, что все равно больше не сомкну глаз. Толкаю дверь наружу, слышится слабый треск догорающей свечи и мне открывается странная картина.
— Кейн? — я вижу склонившегося над диваном человека и пока не понимаю, не ошиблась ли я. Человек выпрямляется, глядя на то, что скрыто от меня за широкой спинкой, и пока что не видит меня. — Кейн!
Я уже бегу на всех парах и чуть не сбиваюсь с ног, повисая на нем, обнимаю так крепко, что от силы этих объятий хрустят мои пальцы.
— Ким, — я чувствую прерывистый выдох мне в волосы и кроткий поцелуй за ушком, и чуть не падаю в обморок от облегчения, когда мне в уши вливается знакомый бархатный голос.
— Боже, ты вернулся…
Трепетя от волнения, я тревожно оглядываю его на наличие ушибов и понимаю, что мое предчувствие меня подвело. Пока не слышу чей-то протяжный вздох позади. Я застываю статуей, напрягаясь всем телом до самых кончиков пальцев, медленно оборачиваюсь и охаю. На диване лежит молодая девушка то ли без сознания, то ли находясь в глубоком сне.
— Это…
— Дочь Блейка.
— Господи. Она…
— Жива, Ким. Она жива, — его ответ получается с таким явным облегчением, что я невольно затаиваю дыхание, поднимаю голову и вижу, что Кейн смотрит на меня неотрывно.
Я стою в шоке, глядя на абсолютно неподвижную фигуру и не могу прийти в себя. Мне казалось, что она должна быть гораздо младше. Но я вижу вполне сформировавшуюся взрослую девушку с каштановыми волосами, хотя и знаю, что ей точно меньше восемнадцати. Или нет? Я чувствую подступивший к горлу ком, когда замечаю синяки на ее лице и руках. А она красивая… И очень
— Где Блейк?
— В отделении. Разносит в пух и прах обидчиков дочери и закрывает вопросы по поводу похищения. И избиения, — последнее слово Кейн выдыхает низким голосом и я невольно застываю, видя как он качает головой, невесело растянув уголки губ. — Ну и ночка…
Открываются двери и с кухни выходит Амалия с пластиковой миской под боком и повязками, которыми обычно ухаживают за больными.
— Дорогой, я тут приготовила компресс, чтобы сбить жар, у нее должно быть обезвоживание. Кимберли, тебе не стоит переживать, девочка просто крепко спит.
Я как никогда чувствую, как терпнет моя кожа от мурашек, руки Кейна легко ложатся на мою талию и я слышу позади мягкий шепот на ухо:
— Мама с Оливией перебрались на кухню и легли на кушетку. Ты не волнуйся, Ким, она присмотрит за Сарой, пока я… — Кейн ненадолго замолкает, явно подбирая слова. — В общем, пока меня не будет.
Я с удивлением отстраняюсь от него.
— В смысле, пока тебя не будет?
Он осторожно сглатывает, предусмотрительно выставляя руки:
— Ким, ты только не злись и главное не волнуйся…
— Ты опять собираешься куда-то уйти? Боже, — я прикладываю ладошку ко лбу, признаться, меня уже всю перетряхивает и я едва сдерживаюсь.
— Ким. Ким, успокойся. Ничего страшного не происходит. Я поеду в отделение, чтобы помочь Блейку, а потом он заберёт Сару домой.
Его лицо сейчас — само убеждение и я понимаю, что он говорит правду, поэтому слабо выдыхаю:
— Ладно. Только пожалуйста, будь на связи.
Кейн ласково целует меня в лоб.
— Буду.
Кейн отстраняется, ненадолго глядя в мои глаза, но тут он не удерживается, резко наклоняется и жарко целует меня обхватив ладонями щеки. Оторвавшись, он тревожно кусает губу, бросает мне последний взгляд и быстро уходит, пожалуй, слишком быстро.
Я все это понимаю и улыбаюсь, кусая губу. Бросив взгляд на Амалию, которая сидит на коленях возле Сары, осторожно протирая лоб, я вижу на ее губах слабую многозначительную улыбку, и краснею, как девчонка. А затем бросаюсь наутек в свою временную спальню.
67
— Доброе утро, Ким!
Все ещё жмурясь с полуоткрытыми глазами, я поворачиваю голову во все стороны, замечая, что на кухне Кейн совсем один.
Он весь светится, подозрительно широко улыбаясь мне, сидя на высоком стуле за узким столом. И наверное, я бы отреагировала значительно острее и даже глубоко удивилась, если бы под утро не почувствовала как в кровать залезает что-то теплое и большое.
Было шесть часов утра, когда я наконец выдохнула и впервые за всю ночь действительно спокойно закрыла глаза, а всё потому что Кейн вернулся, целый и невредимый, как и обещал, заключив меня в тесную клетку своих объятий, он ласково шепнул «спи», оставляя нежный поцелуй на моей макушке… Пожалуй, только тогда я смогла наконец без тревоги уснуть и, видимо, даже упустила тот момент, когда Блейк приехал за дочерью.
Впрочем, я все безбожно проспала.
— А где Амалия? Ее нет нигде в доме и Оливии тоже.