Клянусь, я твой
Шрифт:
— Любимая…
Ласковый, сожалеющий голос Кейна проникает глубоко в мои ушные извилины. Я понимаю, что он пьян. Понимаю. И все равно рассыпаюсь. Он тянет меня к себе и подсаживает на колени. Да, я все ещё зла на него, да, обижаюсь и вообще пока не простила, но не сопротивляюсь. А вот папа мой очевидно не разделил моего мнения.
— Эй, ты руки свои при себе держи. Я хоть и дал разрешение, но не настолько же.
— Всё понял, — Кейн целует мою ладонь и уверено ставит меня на ноги с самодовольной улыбкой. — Займёмся разрыванием этой блузки после того, как твои родители уедут.
Папа демонстративно фыркает
— Нет, ну ты посмотри на него. Заделал ребенка моей дочке и ходит тут весь из себя. Нормальный мужик уже бы давно что-то решил, а не ходил вокруг да около. Совсем обнаглел!
— А это вообще не проблема, мистер Уильямс, — до простого обыденно разводит руками Кейн. — Я готов жениться на Ким хоть завтра, но боюсь, мне нужно получить для этого ее согласие.
— Так возьми и женись!
— Эй, я вообще-то здесь стою!
Они оба обращают на меня внимание.
— Ким, прости, — на лице Кейна разъезжается до невозможного ласковая улыбка. Потянувшись, он заключает мою ладонь, мягко целуя, в глазах его стоит искренняя вина. — Ну прости. Милая, я правда не хотел, чтобы так получилось. Поверь, я очень сожалею, что заставил тебя нервничать и… Тебе нехорошо? — голос Кейна мгновенно меняется, напрягаясь.
— Кажется… Кажется, здесь слишком жарко… Воздух… Открыть окно.
— Ким, — глаза Кейна тревожно расширяются, кажется, он моментально трезвеет, но как ни пытаюсь, я больше ничего не могу уловить. Перед глазами всё плывет, почему-то очертания резко расплываются…
— Ким!
Кейн зовёт меня, но его голос вдруг слышится так далеко, словно из-под скафандра. Я пытаюсь сказать слово, но не могу открыть рта. Моё сознание ускользает от меня, и тут на меня обрушивается непомерная волна спокойствия. Резкий прерывистый вздох и теплые руки, спасающие от падения, — последнее, что я ощущаю. А потом… Да. Меня забирает чернота.
74
Дождь, постепенно стихая, уступает место лучам солнца, распускающимися по большому окну в пол, словно ранние цветы. Когда я возвращаюсь в комнату, Ким сидит на кровати в моей белой рубашке; обняв себя одной рукой под коленками, она смотрит на дождливый пейзаж за окном, — на то, как стремительно высыхают от выглянувшего солнца на стекле стихающие капли дождя, и медленно попивает кофе. Не могу сдержать улыбку, когда подхожу ближе. Одна моя рука мягко ложится ей на спину, другая — на пояс, я наклоняюсь и легонько целую её в лоб.
— Как ты? — шепчу я.
— В порядке.
Я заглядываю в ее кроткие глаза, вижу на губах лёгкую полуулыбку и понимаю, что Ким говорит правду. Резко выдохнув, забираю у нее чашку и ставлю на тумбочку, быстрым движением взъерошив волосы. Ким ничуть не возражает; изящно поднявшись с кровати (я уже говорил, как ей идут мои рубашки?), она останавливается у окна и обнимает себя, наблюдая за последними бьющимися каплями, умирающими под теплыми лучами солнышка.
Я закусываю губу, метнув взгляд к тумбочке, пока Ким не видит, потому что стоит ко мне спиной. Беззвучно лезу в один из ящиков и подхожу сзади, шумно выдыхая.
— Зря ты выпроводила родителей из дома… Это было немного грубо с твоей стороны, да и мы как никак только начали налаживать отношения.
— Ничего страшного, с них не убудет, — тихо бормочет Ким,
Я перехватываю ее ладошку, не без удовольствия отмечая, что её сопротивление не слишком уж внушительное.
— Ким. Ким, ну не злись. Я собирался за тобой сегодня приехать, честно. Да и вернулся я ночью, не хотел будить тебя, к тому же собирался сделать тебе особенный сюрприз… — я снисходительно мотаю головой и улыбаюсь. — Знаешь, а твой отец меня удивил. Я конечно чего-то такого ожидал после того, как он позвонил мне вчера…
Ким ошарашенно выпучивает глаза.
— Папа звонил тебе?
— Ну да.
Признаться, мой ответ получился слишком уж спокойным и флегматичным, чего не скажешь о мгновенно изменившейся в лице Ким. Её глаза затягивают меня куда-то на самое дно пылающего вулканического жерла, где на фоне стихийных извержений пляшут огненные демоны. Она резко вырывает свою руку и багровеет от гнева, тяжело сопя. Я безнадёжно пленён её чувственной ранимостью, слишком яркой вспышкой гнева, полностью подчинён бессознательной власти, которую она имеет надо мной, и, отбросив все приличия, нагло приближаюсь. Не могу сдержаться, видя, как она мило злится, я улыбаюсь и целую Ким, отрывисто прошептав:
— Ну не злись, пожалуйста. Хочешь, я буду целую неделю готовить для тебя? Убирать и мыть посуду, и приносить тебе кофе в постель. Побуду твоей личной домработницей, — по правде, сказано это было в шутливом тоне и я ожидал, что она посмеётся вместе со мной, игриво толкая меня в бок. Ким как-то отчаянно выдыхает и отворачивается к окну, обняв себя.
— Просто не надо больше ссориться с моими родителями, а больше мне ничего не надо, — голос ее дрогнул и опустился, Ким поднимает на меня глаза и я невольно затаиваю дыхание, видя в их уголках маленькие льдинки слёз. — Вы самое дорогое, что у меня есть.
На какой-то длительной миг я замираю, поражен ее ранимой честностью. Я с удивлением отмечаю, что её слова тронули меня больше, чем я сам того ожидал.
— Кимми… Ким, Кимберли, — рвано выдохнув, притягиваю ее к себе и нежно целую в лоб, положив подбородок на ее макушку. — Знаешь, а ведь твой отец зрел в корень… Хочу, чтобы ты всегда была рядом, слышишь? Я правда очень хочу, чтобы ты стала моей женой.
Я так и чувствую, как Ким застывает. Все вокруг замирает, на какой-то окутанный вечностью промежуток времени она не двигается, осознавая мои слова. Ким медленно отстраняется, глядя на меня во все глаза, хотя все уже и так сказано одним моим взглядом… Я лезу в карман брюк и вытягиваю синюю бархатную коробочку, которую тщательно выбирал несколько дней… Одним взмахом пальца открываю ее, глядя на переливающееся белыми бриллиантами кольцо.