Клянусь, я твоя
Шрифт:
Я начинаю яростно рыскать за телефоном и, достав со дна сумки, швыряю ее на пол. Плюхаюсь бедрами на кровать, обтираю мокрые щеки и пишу Кейну.
Нас разоблачили.
Что? Как?
Мама обнаружила твои подарки в моей комнате.
Кейн молчит, и я начинаю паниковать. На глазах снова появляется тонкая ширма слез, и я не сразу замечаю, что он присылает ответ.
Я смотрю на его заботливое"Ты в порядке?"и
Я хочу к тебе, Кейн.
Не сдерживаюсь и отправляю, потому что это единственное, чего я хочу сейчас, так сильно, что возводит под ребрами. Притаив дыхание, я слежу за движением карандашика и немного успокаиваюсь, потому что он сразу же начинает печатать.
Завтра у меня перерыв на строительстве, ребята после обеда уедут ненадолго. Сможешь вырваться на полчаса?
Если бы!
Не выйдет. Мама поставила меня под домашний арест. Школа-дом, дом-школа.
Прочитано. Не отвечает.
А что тут еще сказать....
Кейн?
Да?
Скажи мне, что любишь меня.
Под округлой аватаркой с нашей общей фотографией всплывает карандашик с пометкой «пишет...». Исчезает на два мгновения, возвращая надпись «онлайн» и снова двигается. Так происходит несколько раз. Я извожу зубами все губы в ожидании.
Наконец на телефон приходит ответ.
Я люблю тебя, Ким, и тебе не надо просить меня говорить об этом, потому что я готов повторять тебе еще тысячи раз. Потерпи еще немного, скоро все изменится, обещаютебе.
Все будет хорошо, Кимберли.
Я представляю этот невообразимо мелодичный голос, говорящий мне эти слова, и успокаиваюсь. Улыбаюсь и даже уже ничуть не сержусь на мать. Он сказал потерпеть... Значит, я потерплю. Я сильная и справлюсь со всем.
4
Затхлый воздух, переполненные коридоры, громкие дубоны ботинок, беспорядок и крик учителя, бессмысленно утопающего в вересках и лошадином гоготе.
Перемена... Что еще говорить. Ничего нового.
Какой-то семиклассник толкает меня в плечо, и моя сумка падает об пол так, что из нее разлетаются во все стороны тетради. Я смущаюсь, но нахожусь в слишком приподнятом настроении, чтобы кто-то его сегодня испортил. Провожаю взглядом несчастного и тихонько смеюсь в ладонь, когда вижу, что карма его догнала в виде подножки старшеклассника, приложившей его лбом к стене.
Громкие ругательства, плач, улюлюканье и хаотическая беготня в соревновании за первые места перед унизительным зрелищем внушает мне мысль о диком стаде слонов. Вокруг собирается толпа, расталкивающаяся сморщенными руками учительницы с крючковым носом и пучком на седой голове, прозванной за глаза
Следующие секунды превращаются в пронзительные чтения нотаций и угроз отправить обоих к директору. Мне ее даже становится немного жаль, потому что всем просто плевать на чванливые сентенции «старой карги».
Я отключаюсь от этого дикого беспредела, спешно собираю свои вещи в сумку и выхожу из школы. Пестрота солнечных бликов проглядывает сквозь прорезь темных облаков и я довольно жмурюсь, чувствую тепло, тянущуеся вдоль лица, но тут проход мне загораживает узкая, обтянутая серой рубашкой поло грудь, ограждая меня от света беззвучной тенью. Прищурившись, я перевожу взгляд со сверкающих капельками влаги розовых пионов, насмешливо косящихся на меня, и встречаю до костей пронзительный взгляд.
Вот только этого не хватало...
– Чего ты хочешь, Стэн? – немного резко спрашиваю.
Парень тут же мило улыбается, и я чувствую шпильку вины из-за своей грубости.
– Я заезжал к тебе вчера, – немного скомканно говорит он и прочищает горло в кулак, после чего выструнивается и говорит звонче. – Твоя мама сказала, что вы с Элайной решаете примеры к поступлению. Я хотел дождаться тебя, но отец позвонил и дал мне поручение, так что я не мог его подвести. Надеюсь, твоя мама не подумает обо мне плохо.
Я чуть ли не выдаю себя неуместным фырканьем. Мама буквально на него молится, куда плохо? Стэн милый пай-мальчик, сам водит и даже имеет свою скромную серебристую Теслу – подарок родителей к недавнему восемнадцатилетию. Сын уважаемых людей, что тут скажешь. Но не впечатляет. Кейну двадцать один, и хоть у него этого всего нет, но я ни за что не променяю его на идеального в глазах родителей Стена, сейчас продолжающего бессмысленно передо мной оправдываться, рассказывая о своей кузине, которую пришлось срочно забирать с поезда. Я задираю глаза вверх, ожидая, когда он наконец догадается перейти к делу.
– …В общем, вот. Это тебе, – закончив свой скучный монолог, протягивает мне букет густых бутонов и перевязанную белым бантом коробку в виде сердца.
Я сморщиваю нос, чувствуя, как только усиливается неприятное пощипывание в обонятельных рецепторах.
– Я не люблю пионы. У меня на них аллергия.
Стэн неловко смотрит на цветы и мнется с ноги на ногу, и в итоге решает выбросить их вместе с конфетами в уличную урну. Я же успеваю за это время развернуться и с волнением ускориться к блестящей черной Шевроле, потому что боюсь не успеть.
Староватый верный Генри сидит за рулем с таким невозмутимым видом, что и в голову не придет разоблачить его в явном подглядывании. Но ведь я знаю, что он непременно доложит обо всем родителям, и даже в такой ситуации он сохраняет чувство собственного достоинства и выглядит человеком, в котором нельзя усомниться.
– Ким, Кимберли, постой.
Стэн хватает меня за руку и мне приходится остановиться. Я сокрушенно вздыхаю.
– Ну что еще?
Честное слово, две минуты общения с ним вымотали меня больше, чем полдня уроков.