Клятва Белоснежки
Шрифт:
— Погоди, — у Жанны голова шла кругом, в висках стучало. — Как никто? Значит, не только отец… Но и… и…
— В ту ночь погибло больше половины нашей семьи, — проговорил Стас без интонации, пряча эмоции глубоко-глубоко. — Отец, мама, семнадцатилетняя сестра Соня и шестнадцатилетний брат Серёжа. Нас же пятеро было. Детей. Остался я и младшие. Был очень крутой и влиятельный папа, огромный дом, большие деньги, и в один миг не осталось никого и ничего. Мы трое внезапно оказались фактически нищими.
Жанна закрыла глаза, пытаясь осознать услышанное. Проклятье! Альберта прибить мало! Почему он ничего не сказал? Не мог не знать! Точно не мог!
Перед
Открыв глаза, Жанна обнаружила, что пошел дождь. Как вовремя! Капли бежали по стеклу, будто слёзы. Само небо плакало, жалея об оборванных жизнях.
Ох, бедняга Семён! Избежал кошмарной смерти, но остался в коляске. Он ведь был достаточно большим тогда, чтобы всё понимать. Семилетний мальчик пытался спастись из дома, зная, что родители, брат и сестра остаются внутри и до них не добраться.
Но ведь они все спали, верно? Должны были погибнуть от угарного газа. До того, как огонь… Ох, о таком лучше не думать. Не представлять.
— Я не понимаю, — проговорила Жанна хрипло. — Как так получилось, что у вас не осталось средств. Ты же сам сказал: отец возглавлял предприятие. Неужели, не было сбережений? Счетов в банке?
Стас с шумом выдохнул воздух и нервным движением взлохматил волосы.
— Непростая это история. Казалось, было всё. И оно было. До поры до времени. Но после пожара выяснилось, что у предприятия проблемы. А отцовские счета пусты. Но не просто так пусты. Якобы он припрятал деньги. У нас был разговор на эту тему с адвокатом — близкой подругой матери. Она прямо посоветовала не лезть ни во что и рвать когти (прости за выражение) из города. От греха подальше. Чтоб о нас троих забыли.
Жанна хмурилась с каждым словом Стаса. Как все просто решается. Были деньги и исчезли. А дети остались ни с чем. Ладно, взрослый Стас. Но ведь Света с Семёном были совсем малышами. А мальчик еще и позвоночник сломал.
— До сих пор раздражает вся эта ситуация, — продолжил Стас мрачно. — Мне не жаль денег. Ну их к черту! Но из-за них погибла моя семья. От дома ничего не осталось. Когда приехали пожарные, он пылал. Пропало всё, включая мамины драгоценности и картины, что она коллекционировала. Хотя глупо сожалеть о материальных ценностях, когда погибли близкие, верно? В банке оказалось пусто. Только кое-что сохранилось на счетах, открытых на Свету с Семёном. Были счета у других брата и сестры. Но те деньги мы так и не увидели. Якобы их забрали на покрытие неких долгов. Я ни во что не вникал. И не лез, как советовали. Да и в чем разбираться? Пацаном был, на которого свалилась катастрофа. И младшие в придачу. Только годы спустя узнал, что, похоже, за всем стоял отцовский зам. Он получил теплое место и нехило разбогател. Жил припеваючи лет пять, а потом умер от аллергической реакции. А жена нищей осталась. Без копейки. Якобы растраты были. Ну-ну. И у него всё отобрали, включая жизнь. Видно, кто-то захотел его место. Иль он дорогу кому перешел покрупнее.
— А как же твой счёт? — спросила Жанна. — Ты же был старшим сыном. Наследником.
Стас болезненно скривился. Она явно надавила на
— Отец собирался оставить завод второму сыну — моему брату Серёже, — признался Стас после тягостной паузы. — Говорил, я его разочарование. Хотя… Я в то время был тем ещё оболтусом. Понятия не имел, чего хочу, бедокурил, не думал о последствиях. Отец отправил меня учиться. Пообещал оплатить образование и расходы во время учёбы. А дальше, мол, ты сам. Хорошо хоть квартиру купил и оформил на моё имя. Ту самую, в которой мы и живем со Светой и Семёном.
— Отец бы передумал. Наверняка.
— Нет, — Стас упрямо мотнул головой. — Он со мной не разговаривал около двух лет. Когда я приезжал на каникулы или просто на длинные выходные, игнорировал меня, будто я пустое место. Он провел черту между нами и не собирался ничего менять.
— Но почему? — удивилась Жанна.
Да, папенька орал на Стаса. Кулаком по столу громыхал. Сама видела. И всё же абсолютное отречение казалось странным и невероятным.
Сын — есть сын. Пусть и оболтус.
— Кое-что случилось, — пробормотал Стас и поморщился. — Не хочу об этом говорить. Для отца это стало последней каплей. Он принял решение. Окончательное и бесповоротное.
Дождь лил всё сильнее, и Стас включил дворники. Они работали, как безумные, но всё равно не справлялись с потоками воды. В небе точно открылась прореха, чтобы затопить весь город. Стас смотрел на дворники, но будто не замечал их движения. Погружался мысленно всё глубже и глубже в трагическое прошлое. Жанна даже пожалела старого недруга и обидчика. А почему нет? Такого кошмара никто не заслуживает. К тому же, брата с сестрой он не бросил. Тянет столько лет. А это достойно уважения.
— Ты молодец, — похвалила Жанна абсолютно искренне. — Что взял на себя заботу о брате и сестре. Не каждый бы решился. Не каждый бы справился.
Стас выдавил улыбку. Но горькую. И чуточку злую.
— Я ведь не шибко этого хотел, — признался вдруг. — Ты просто не понимаешь. Не представляешь, каким я был в то время. Я и в школе творил, что хотел. А когда отец меня сослал и отрекся, я… я как с цепи сорвался. Не учился толком, много пил и бедокурил. В ту ночь у нас тоже была попойка. А утром… Когда мне позвонили, я спал. С трудом открыл глаза. Я был даже не с похмелья. Еще не протрезвел. А там… там… такое…
Он провел большим и указательным пальцем по глазам, словно пытался смахнуть слёзы, которых не было. По крайней мере, в реальности.
— Я не хотел их забирать. Свету с Семёном. Не представлял, что буду с ними делать. Девятнадцатилетний обалдуй, который привык тратить папины деньги и ни за что не отвечать. Даже за самого себя. Помню, как сидели с соцработником, а на столе лежала форма с отказом от опекунства. Росчерк «пера» и свобода. Только я. Никой ответственности. Соцработник… она всё прекрасно понимала. Но порядочная попалась. Не такая, которой всё равно. Она — ее Оксана звали — нас пасла какое-то время. Проверяла, как справляемся, многое подсказывала. В общем, сказала она мне тогда кое-что. Мол, я могу подписать и уйти. Меня никто не осудит. Но если сделаю это, потеряю последнее, что осталось от семьи. Младшие меня не простят, если окажутся в детдоме. В разных детдомах. Свету отправили бы в обычный, Семёна в специализированный — для инвалидов. Оксана прямо сказала, что это место настоящая дыра. Тут я и сломался. Из-за разных детдомов. Получалось, не просто я уйду. Их разлучат и друг с другом.