Клятва француза
Шрифт:
Однако же больше всего в Ильзе привлекал зажигательный характер. Несмотря на отсутствие мужа, ее наперебой приглашали на коктейли и званые ужины в самые фешенебельные дома Лозанны. Очаровательная Ильза Фогель отличалась не только красотой, но и необычайно глубоким умом и, если бы не война, стала бы одним из величайших европейских ученых. К сожалению, ее карьера безвременно оборвалась в 1938, когда Ильза вернулась из Германии в лозаннский особняк родителей, немки Ангелики и швейцарца Эмиля Фогеля.
От отца Ильза унаследовала
Они с сыном жили в Женеве, но сейчас Макс учился в Страсбургском университете во Франции. После операции Ильза вернулась в Лозанну, в родной дом на берегу озера Леман, где Ангелика и Эмиль, восьмидесятилетние старики, заботились о своей дочери и готовились проводить ее в последний путь.
Макс, задумчиво глядя на гладь озера, стоял у окна рядом со спальней матери, на третьем этаже роскошного дома. В такой солнечный летний день нелепо было думать о смерти: по берегу гуляли счастливые семьи, велосипедисты катались по набережной, влюбленные шли, обнявшись или держась за руки, ели мороженое, целовались. Отовсюду доносились радостные крики детей и веселый щебет птиц. Макс поджал губы, холодным взглядом серо-голубых глаз окинул залитый солнцем пейзаж. Он считал себя предателем, потому что наслаждался теплом солнечных лучей после долгой зимы.
– Максимилиан, она проснулась, – произнес доктор Кляйн, коснувшись его плеча. – Пойди, поговори с ней, пока она в сознании.
Макс кивнул и внутренне напрягся, смирившись с неизбежностью горькой утраты.
– Ильза, – тихо позвал доктор Кляйн и взял больную за руку.
Внезапно Макс сообразил, что врач наверняка безнадежно влюблен. У матери было огромное количество поклонников, ей постоянно делали предложения, которые она всегда отвергала, но почему она не вышла замуж, оставалось тайной.
– Макс, ты – самый важный мужчина в моей жизни, – говорила ему мать.
В детстве материнское обожание ему нравилось, в юности стало тяготить, и Максу хотелось перестать быть центром внимания. Он мечтал, чтобы в жизни матери появился мужчина. Однако же легкий флирт и романтические увлечения Ильзы никогда не перерастали в глубокое серьезное чувство, и Макс постепенно осознал, что мать намеренно отстранялась от привязанностей, храня верность сыну и своему отцу.
Решение поступить во французский университет далось Максу нелегко. Ильза, узнав об этом, сначала захандрила, но потом привыкла, смирилась с разлукой и несколько раз навещала сына в Страсбурге. Позже, когда ее здоровье пошатнулось, она настояла на том, чтобы сын продолжил обучение. Ее поддерживали Эмиль и Ангелика.
– Макс, это твоя жизнь, – убеждал его дедушка. – Мы не оставим Ильзу в беде, а
Максимилиан регулярно приезжал домой на каникулы. Третий год обучения прошел под знаком ремиссии, когда Ильза чувствовала себя почти здоровой, но к концу четвертого курса недуг вернулся с новой силой. Мать больше не могла жить самостоятельно и переехала в Лозанну, к своим престарелым родителям. Макс понял, что Ильза не доживет до его окончания университета. Он не мог себе представить жизни без матери и, несмотря на все увещевания доктора Кляйна, болезненно переносил неизбежность утраты.
Горло сжималось от отчаяния и злости. Почему, ну почему это происходит с ним? С ней?! Чем они это заслужили?!
У Макса не было никого, кроме любимой и любящей матери. Близкими друзьями он не обзавелся, а дедушка с бабушкой по-своему скорбели о дочери. Никогда прежде он не задумывался о своем одиночестве, а теперь не мог отделаться от мысли: «Кто мой отец?». Макс смотрел на мать, медленно, в последний раз пробуждающуюся из наркотического забытья, и мучился навязчивым вопросом.
– Кто я? – еле слышно пробормотал он, смахивая невольные слезы с глаз.
Бабушка все время напоминала ему:
– Плакать – бесполезное занятие. Слезы – знак сожаления. Если тебе не о чем жалеть, то и рыдать не о чем.
– А как же слезы грусти? – спросил он однажды.
– Оставь их внутри. Никто не должен видеть твоих слез, это признак слабости.
Похоже, стойкостью Ангелика могла поспорить со своим мужем.
– В бабушке говорит немецкая кровь, – объяснила сыну Ильза. – Ангелика сильная, гордая, независимая, ее ничто не сломит. Неукротимая немецкая кровь течет и в тебе, Макс.
В тот миг Максимилиану показалось, что мать говорит не только о бабушке.
«Выдержу ли я? – хмуро подумал он. – Не сломит ли меня смерть матери? Хватит ли моей хваленой немецкой крови?»
Доктор Кляйн осторожно устроил больную на подушках.
– Макс приехал, – сказал он Ильзе. – Поговори с ним, пока боль отступила. Если что, зови меня, ладно?
– Спасибо, Арни, – прошептала она.
Доктор кивнул и вышел.
Макс с натянутой улыбкой приблизился к постели.
– Здравствуй, мама! – Он присел на краешек широкой кровати и поцеловал Ильзу во впалую щеку. Мать тонкими руками обхватила шею сына, дрожа, как птичка.
– Здравствуй, сын! – сказала она, окинув его оценивающим взглядом, полным любви и гордости. – Ты утром приехал?
– Да, доктор Кляйн меня встретил.
– Ах, он очень заботлив.
– Мама, он в тебя влюблен.
– Разумеется. Ты же знаешь, я красавица, пусть и лысая. – Она с улыбкой поправила завязанный тюрбаном роскошный эрмесовский шарф – рождественский подарок сына. Ильза Фогель всегда выглядела элегантно, даже при смерти. – Макс, ты все худеешь, – озабоченно заметила она.