Клятва и меч
Шрифт:
– Вы на самом деле так считаете, Генри? Вы полагаете, я разрешу моим врагам соединиться? Они тогда станут сильнее. Разве я могу сделать сейчас этот опасный шаг?
– Хорошо, – фыркнул Генри. – Тогда уж договаривайте. Посмотрите мне в глаза и скажите, что я пытаюсь обмануть своего брата и короля.
Стефан занервничал.
– Э-э… к чему так сердиться, брат? Я доверяю вам, всем известно.
– Я не забуду, как вы доверили мне епархию в Кентербери.
– То не мое решение, Генри… вернее, не совсем мое… Давайте поговорим об этом в более подходящее время.
Генри сохранил на своем лице гримасу обиды и боли. Закрепляя свою
– Рановато захлопывать крысоловку, король. Надо подождать, быть может, в доме водятся еще подобные твари. Они все сбегутся на запах сала, только проявите терпение.
– Вы имеете в виду сторонников Матильды? Да, согласен с этим. Но расценят ли подданные мой поступок как рыцарский жест? Не примут ли они великодушие за слабость и нерешительность своего короля? Стараясь делать по справедливости, я получал лишь насмешки и неуважение.
Генри положил свою ладонь на руку Стефана. Король дрогнул, с удовлетворением подумал он, или готов вот-вот дрогнуть.
– Они верят и почитают вас, мой король, и все поймут так, как выгодно вам, брат, – убежденно сказал он. – Народ Англии увидит монарха, предложившего своей бедной, введенной в заблуждение кузине избежать суда. Более того, Стефан, скажу откровенно: мир никогда не забудет вашего великодушного поступка. Никогда.
Король помедлил, раздумывая, а затем не очень уверенно кивнул в знак согласия. Совет Генри был неглупым. Если это повысит его популярность в глазах народа, то, что ж, придется выпустить кузину из рук. Жаль, очень жаль…
Стефан приказал своей армии отойти на полмили от крепостных стен, а затем послал делегацию к Уильяму д'Аубигни с посланием, в котором он разрешал Матильде покинуть осажденный замок.
Впервые за долгие месяцы Стефан почувствовал себя истинным королем, и это утешило его.
Вскоре Матильда выехала из ворот Арандела со свитой из семидесяти рыцарей. Она направила лошадь через пропитанный водой луг к Стефану. Он ожидал кузину, удовлетворенно покручивая кончики усов, предвкушая ее благодарность и забыв, что Матильда и не знала о таком понятии. Однако особой щепетильностью она не страдала. Стефан разрешил ей уехать к брату, чтобы скрыться в Бристоле за неприступными стенами замка, – что ж, прекрасно, ей не интересны мотивы такого безрассудства. Каковы бы ни были замыслы Стефана, он поступил как глупец. Она вовсе не собирается соревноваться с ним в великодушии.
Подъехав к благодушно улыбавшемуся Стефану, Матильда оценивающе взглянула на него сверху вниз и по-родственному заметила:
– Вижу, вы отрастили усы, кузен. Не терзайте их так, мне больно смотреть, как вы себя истязаете.
Он смущенно опустил руку.
– От ваших глаз ничего не ускользает, кузина. Не хотите ли спешиться, мы могли бы обстоятельно обсудить наши дела? Мне хотелось бы многое…
– Нет. Сейчас у меня нет времени. Позднее – пожалуйста, но тогда, когда вы перестанете носить мою корону. Я приехала поблагодарить вас и поглядеть, не изменила ли вас королевская власть. Увы, вы остались прежним. Разве лицо чуть осунулось, но это от сознания своей вины, вины похитителя моей короны. Но хватит об этом. Вы и правда не держите зла на д'Аубигни и мою мачеху?
– Да. В моей власти их помиловать, и я охотно делаю это ради мира и покоя Англии.
– Отлично, – усмехнулась она. – Тогда я с вашего разрешения продолжу свой путь, а вас попрошу возместить гостеприимным хозяевам этого замка
Она кивнула ему, простилась с епископом Генри, а затем повернула свою лошадь и поскакала прочь. Королеву, свою тезку, императрица предпочла не заметить, и та злобным взглядом проводила красавицу, кипя желанием обменяться с ней «любезностями». Увы, она прибыла к Аранделу слишком поздно и не успела помешать супругу совершить эту непростительную глупость. В бессильной ярости глядела она вслед этой отвратительной Ангевин и ее рыцарям, пока они не скрылись. Затем, повернувшись к супругу, она прошипела:
– Ну что, довольны? Вы сейчас, Стефан, напоминаете шута, чьи остроты никто не слушает. А вы? – обратилась она к Генри. – Не иначе как сам дьявол надоумил вас сделать такой подарок нашим врагам!
Она по-мужски сплюнула в траву и ускакала прочь.
Оппозиционные силы теперь возглавлял триумвират. Наиболее влиятельным в нем был Роберт Глостерский. Его ближайшими помощниками стали давние друзья и обожатели Матильды – Милес Герифордский и лорд Бриан Фитц. У каждого была своя задача. Милес взял на себя командование замком в Бристоле, охраняя Матильду, в то время как Бриан продолжал укреплять Уоллингфорд – главный раздражитель приверженцев королевской власти. Именно расположение замка давало возможность контролировать стратегически важную дорогу на запад от Лондона и наиболее существенные броды через Темзу. Кроме того, Уоллингфорд угрожал безопасности Оксфорда и Рединга. Ясно, что на пути льва рос колючий кустарник, и продраться через него будет не так уж просто.
Констебль Варан услышал тревожные возгласы и стал оглядывать стены и башни замка. Он понял, что крик подняли стражники, находившиеся на двух южных башнях. Поспешно поднявшись на стенку по лестнице, Варан увидел, как со стороны леса через поле к броду двигается колонна всадников, над которой развеваются знамена графств Серри, Лестершир и Гэмпшир. Одновременно вверх по течению Темзы плыли два плота, на которых были водружены катапульты. Их тащили на канате запряженные цугом лошади.
Поспешно спустившись по лестнице, пожилой саксонец пересек внешний двор и убедился, что главные ворота закрыты. Порой причиной падения замка бывала простая расхлябанность, и Варан боялся этого. Он увидел на сторожевой башне Моркара и махнул ему рукой. Оба воина прошли по спущенному мосту и вошли в полутемный коридор цитадели.
В комнате на втором этаже Бриан Фитц услышал отдаленные крики и отложил в сторону недописанное письмо к графу Глостерскому.
Ободряюще улыбнувшись побледневшей Элизе, он сказал:
– Похоже, король все-таки пришел проведать нас. Мы в безопасности здесь, и все же, прошу, не подходи близко к окнам.
Элиза помогала мужу составлять письмо графу. Бриан в нем подтверждал свою лояльность по отношению к императрице. Ей даже мысленно не избавиться от образа ненавистной Ангевин.
– Могу я подняться на крышу цитадели вместе с вами? – попросила она. – Противник еще далеко, и мне ничего не угрожает.
Он кивнул в сторону одного из сундуков в углу комнаты, где хранились доспехи Элизы. Они не были изготовлены специально для нее, просто Бриан подобрал для супруги облегченный вариант: шлем и кольчуга, прикрывающая жену от шеи до колен.