Клятва королевы
Шрифт:
Фернандо у буфета наливал вино, а я подошла к окну, думая обо всех святых храмах королевства, многие из которых пришли в упадок за годы правления моих отца и брата. Не стали ли их ветхость и распутство духовенства причиной той язвы, что разъедала нашу веру? Недавно я издала указ, предписывающий безбрачие для священнослужителей, и создала комиссию из епископов для надзора за реформированием монастырей и назначением новых прелатов. Я также вынудила кортесы выделить средства на реставрацию разрушающихся церквей, включая церковь Святой Марии в Толедо, и на строительство нового монастыря Сан-Хуан-де-лос-Рейес, в
— Все, что я делаю, — сказала я вслух, услышав за спиной шаги Фернандо, — я делаю ради возвеличивания Господа и нашей страны. Почему же мне кажется, будто тому, что сейчас творится, нет решения, нет ответа, нет конца?
— Есть. Только не такой, как тебе хотелось бы.
Я повернулась к нему.
— Время пришло, Изабелла. Увиливать мы больше не можем. Мы должны подать пример как монархи-католики. Ересь в наших королевствах терпеть больше нельзя.
— Ты уверен? — спросила я.
— Да. Мы помазанные Богом монархи, и Он не может ввести нас в заблуждение. — Фернандо наклонился ко мне; пламя свечей смягчало его жесткие черты. — Это наш священный долг, Изабелла. Ты это знаешь, как и я. Порой нам приходится поступать вопреки велению души, поскольку мы просто не можем по-другому.
Я взглянула ему в глаза:
— В таком случае умрут наши подданные.
— Лишь виновные, только те, кто откажется покаяться. Истинным христианам нечего опасаться. — Он погладил меня по щеке. — Луна моя, у тебя не должно быть сомнений. Ты постоянно думаешь о том, действительно ли мы исполняем волю Господа, и я говорю тебе — да. Иначе и быть не может. Торквемада слишком дерзок, но его слова — глас пророка: единое королевство, единая страна, единая вера. О чем-либо ином не может быть и речи. Мы строим новую нацию для новой эпохи; разве не о том мечтали все эти годы? Это наше время. А как только мы очистим Кастилию и Арагон, обратим свой меч против Гранады. Объявим Реконкисту и навсегда избавим эту землю от неверных.
Мне хотелось сдаться, признать его твердую веру в нашу судьбу, что оставалась непоколебимой, несмотря на любые обстоятельства. Внезапно я возненавидела собственную слабость, свою несговорчивую женскую душу, которую так легко было ввести в заблуждение, что я перестала верить самой себе.
— Зачем эти лжеобращенные бросают нам вызов? — прошептала я. — Для чего отрицать истину Господню, обрекать свою бессмертную душу? Не могу поверить, чтобы кто-то согласился на такое добровольно. Они сбились с пути, им просто требуется время, чтобы понять, насколько они согрешили, и покаяться.
Он привлек меня к себе. Я чувствовала, как бьется его сердце. Он был единственным, за кого я могла уцепиться, затерянная в море сомнений.
— Еретики — упорствующие грешники, — сказал он. — Пусть их вызывающее поведение тебя не мучит. Мы — король и королева. Что бы мы ни повелевали, это делается для всеобщего блага.
Взяв за подбородок, он повернул меня лицом к себе:
— Пусть за дело возьмется Торквемада. Начнет с Севильи, покажет нам, чего он в состоянии добиться. Если его методы нас не устроят, мы вмешаемся. Хотя он и будет надзирать за новой инквизицией, в соответствии с папским эдиктом он полностью отвечает перед нами — и только перед нами.
Я молчала, вспоминала свои вызывающие слова, брошенные много
Два года назад, стоя на берегу моря, я впервые одобрила полученный из Рима эдикт об инквизиции и уже тогда знала, что рано или поздно все придет к жестокому финалу, подобно надвигающейся издали буре, — неумолимая цена, которую я должна заплатить за все, что даровал мне Господь.
— Я дам согласие, — наконец сказала я, — но только при следующих условиях: во-первых, все конфискованное у осужденных будет использовано на дальнейшие наши усилия по объединению страны. Во-вторых, инквизиция должна ограничить свою деятельность лишь заблудшими обращенными.
— Bien, — прошептал он. — Я об этом позабочусь. А теперь — готова вернуться?
Он сжал мою ладонь, и мы вошли в зал, где, скрестив руки на груди, терпеливо стоял Торквемада. Казалось, монах уже знал, что мы скажем.
— Мы глубоко огорчены всем тем, что услышали, — объявила я, — и, как заверил вас отец Талавера, относимся к данному вопросу со всей серьезностью.
Я замолчала, обводя взглядом собравшихся.
— Подготовьте указ на подпись. Мы одобряем инквизицию в Кастилии.
Я повернулась и быстро вышла, чтобы никто не заметил охватившей меня тоски. В своих покоях велела Инес погасить все свечи, кроме тех, что у алтаря, и встала перед ним на колени.
— Господь мой и Спаситель, — прошептала я, — услышь мольбу покорной рабы Твоей. Покажи мне истину. Прояви моими устами Твою волю. Да не останется во мне места для заблуждений по невежеству; дай мне силы достичь цели, и пролей Твой свет на эти королевства, столь пострадавшие от зла и разрушений.
Я склонила голову, ожидая ответа.
Но Господь не ответил мне в ту ночь.
Часть IV
ПАВШЕЕ КОРОЛЕВСТВО
1481–1492
Глава 27
На обочинах дороги собралась шумная толпа. Мужчины в свежевыстиранных камзолах и лосинах размахивали шляпами с приколотыми к ним гвоздиками; женщины в расшитых шалях держали за руку детей, глядя вслед движущейся процессии. Верхом на лошадях в разукрашенных попонах ехал весь королевский двор — вельможи в одеждах из дамаста с золотым шитьем, дамы в роскошных плащах и развевающихся вуалях, слуги в ливреях и мрачные стражники рядом с бесконечной вереницей запряженных мулами повозок со всем нашим имуществом.
Я смотрела из окна экипажа на народ, выстроившийся на фоне незнакомых мне ярко-зеленых долин — плодородной родины моего мужа, которую видела впервые. Я изо всех сил пыталась улыбнуться, глядя на его подданных, которые ждали много часов и даже дней, заранее получив известие о нашем прибытии в столицу Арагона Сарагосу, где тамошние кортесы должны были принести клятву верности нашему двухлетнему сыну. То была очередная веха династии, символический союз двух королевств с одним наследником.
Я вглядывалась в голову процессии, где ехал Фернандо с сидящим впереди него в седле Хуаном, муж махал рукой и улыбался, а я плотно сжимала губы, чтобы удержаться от приказа немедленно доставить сына ко мне.