Клятва, которую мы даем
Шрифт:
– Блядь, Сайлас. Это уже слишком. Черт, ты у меня в животе, – я почти кричу, цепляясь за простыни под собой в поисках опоры, моя киска растянута до предела. Каждая жилка на его члене трется о мои чувствительные стенки, задевая что-то глубоко внутри меня, к чему никто раньше не прикасался.
Сайлас наклоняется к моему лицу и удерживает меня на месте, крепко сжимая мое горло. Длинные пальцы скользят по моей шее спереди, сдавливая ее, нащупывая кончиками пальцев мой пульс.
Он вонзается в меня толчками, от которых я вижу звезды, безжалостный к моему телу, когда он входит в меня полностью,
Снова, и снова, и снова.
Изголовье врезается в стену от его темпа, кровать под нами сотрясается от силы, с которой он воздействует на мое тело.
– Ты такая чертовски мокрая. Такая чертовски тугая. Боже, ничто не ощущалось так хорошо, как ты, детка. Ты так охуенно меня принимаешь, – он опускает голову на мою грудь, втягивая сосок в рот. Экстаз наполняет мое существо, когда он выходит из меня, а затем подается бедрами вперед, двигаясь все быстрее и быстрее, использует свою хватку на моем горле, чтобы удерживать меня неподвижно, пока не кончит в меня.
– Так хорошо... – задыхаюсь я, выгибая спину. – Я собираюсь кончить снова, черт, Сайлас!
Наслаждение слишком велико. Я слишком заполнена. Я переполнена удовольствием настолько, что из уголков моих глаз текут слезы.
Сайлас одобрительно стонет, уткнувшись мне в кожу.
– Плач из-за меня, детка. Поплачь, потому что это так чертовски восхитительно, и ты знаешь, что ни один член не использует эту прелестную маленькую киску так, как я. Поплачь из-за меня.
Он снова становится на колени, обхватывает мои лодыжки руками, широко разводит мои ноги и заставляет мое тело двигаться ему навстречу, удар за ударом. Он врезается в мои стенки так, словно они были созданы специально для него, подстраивая мою киску под свой член, отказываясь выходить, пока я не стану идеальной для него.
– Я... Боже... – бормочу я бессвязно, мешанина слов и выражений, которую я никогда раньше не говорила.
– Ш-ш-ш, не разговаривай. Просто возьми это.
Я смотрю на него полуприкрытыми, затуманенными глазами, опускаю веки, наблюдая, как напрягаются мышцы его живота при каждом толчке, как блестит от пота его тело, как сосредоточенно нахмурены брови, как темные глаза сверлят меня хищным взглядом.
– Кончи для меня, Хекс. Намочи этот член, сожми меня.
Как будто мое тело просто ждало его команды, я чувствую, как сокращаются мои мышцы, спина выгибается над матрасом, и крик экстаза вырывается из моего горла. Яркие огни вспыхивают перед моими веками, когда я сотрясаюсь от хриплых стонов, охваченная стремительным потоком блаженства, которое на вкус как сладчайшая амброзия.
Именно так чувствовали себя боги, я уверена в этом.
Полная и абсолютная эйфория, как будто ничто не может их коснуться.
Я бьюсь в волнах, едва улавливая его хриплый голос надо мной, чувствуя лишь его толчки, не глубокие и быстрые.
– Скажи мне, куда я кончу сегодня ночью, – приказывает он, нависая надо мной в погоне за собственной разрядкой. – Скажи это, красавица.
– В мою киску, – бормочу я, вжимаясь в матрас под собой, позволяя мягкому материалу поглотить
Господи Иисусе, блядь. Как будто ему нужен был пирсинг с таким большим членом.
– Правильно, детка. Это все мое, все, блядь, мое, – стонет он, делая грубые, быстрые толчки, его бедра ударяются о мою липкую кожу, когда он теряет темп. – Черт, я собираюсь наполнить тебя. Собираюсь заполнить эту киску. Черт, черт…
Когда он кончает, изливая поток за потоком теплую сперму в меня, это восхитительный момент. На его обычно бесстрастном лице столько эмоций.
Брови нахмурены, зубы впиваются в нижнюю губу, голова откинута назад в удовольствии, пока он продолжает лениво кончать в меня, продвигая свою сперму глубоко внутрь.
У меня уже был секс раньше. До всего этого.
Я лишилась девственности на втором году средней школы с Йеном, но это было не то.
Я смогла полностью исключить свой разум из уравнения. Я заставила свою голову опустеть, и все, что я могла делать, – это чувствовать. Мое тело гудело, извивалось и поддавалось навстречу ему, бедра встречали его толчок за толчком. Я потерялась в вихре удовольствия, медленно тонула в омуте экстаза.
Не было страха. Не было воспоминаний.
Абсолютное, всепоглощающее блаженство окутывает мой разум и тело. Сайлас лучше любого экстази, который я когда-либо принимала. Ни один наркотик не сравнится с этим. Ничто плохое не может коснуться меня здесь. С ним.
Когда в темноте этой спальни раздается только наше тяжелое дыхание, мой желудок начинает сжиматься. Мои глаза наполняются слезами, и я понимаю, что нарушаю главное правило любовных отношений: не плакать после секса.
Но я ничего не могу с собой поделать, особенно когда знаю, что влюбляюсь в него.
Не в жестокой, грубой форме, когда кулаки ломают кости, а зубы прокусывают кожу, не так, как любовь ощущалась в прошлом. Не в том виде, в котором, по моим представлениям, любовь была до него.
– Коралина, – говорит Сайлас, смотрит на меня с тревогой в темных глазах. – Эй, поговори со мной. Ты все еще здесь, со мной?
Таким приторно-сладким, нежным голосом, что я, черт возьми, начинаю плакать.
Почему именно сейчас? Почему именно он?
Так много раз я молила о том, чтобы стать такой красивой, желанной женщиной, которая была бы милой и доброй. Ночами я падала на колени и молила любого бога, который мог бы меня выслушать, стать человеком, достойным настоящей любви.
Вместо этого мне сказали, что я проклята. Мне суждено было прожить только горькие ночи и мрачные рассветы. Вся моя жизнь была обречена на то, чтобы прожить ее под проклятием одной гребанной вещи – нелюбви.
Но Сайлас не торопится произносить мое имя, как будто это его любимое слово, которое он хочет произносить как можно медленнее. Он не торопится произносить его как дурное предзнаменование. Вместо этого он произносит его как пророчество, предназначенное только для него.
Сайлас не заставляет меня чувствовать себя проклятой.