Клятва, которую мы даем
Шрифт:
Отложив газету, я чувствую, как головная боль немедленно атакует мой мозг.
Свадебные колокола для технологического миллиардера и нефтяной наследницы.
Газета «Пондероза Спрингс Трибьюн» с отвращением описывает наши спокойные отношения, не забывая упомянуть ужасную историю Коралины о торговле людьми для дополнительного контекста.
Как будто ее травма нужна, чтобы привлечь больше внимания к их дерьмовой газете. В левом углу помещена фотография, на которой
Я подавляю желание разорвать ее пополам и достаю телефон из кармана своих серых спортивных штанов. Я трижды звоню Коралине, прежде чем она отвечает, запыхавшись.
— Да?
— Ты нужна мне у меня дома в ближайшие тридцать минут, — бормочу я, потирая лоб, чтобы снять напряжение. — Это срочно.
— Что случилось? — она выбегает из комнаты, на заднем плане слышится эхо падения чего-то тяжелого. — Это Стивен?
— Хуже, — я вздыхаю. — Это моя мама.
Коралина судорожно втягивает воздух; я практически слышу через телефон, как она паникует. После свадьбы я сказал ей, что ей скоро придется познакомиться с моими родителями. Я планировал выиграть для нее столько времени, сколько ей понадобится, но, видимо, трех дней нам будет достаточно.
— Я скоро буду, — бормочет она в динамик, не давая мне больше времени ввести ее в курс дела, прежде чем повесить трубку, оставив меня с пустыми гудками.
Гребаная девчонка, поддалась панике, а потом не позволила мне отговорить ее от этой мысли по телефону, пока она не приехала. Я уверен, что она меня доконает.
Я закрываю входную дверь и медленно прохожу по прохладному полу на кухню.
— Поздравляю, — бормочет Лев, уплетая купленный в магазине маффин. — Мама тебя убьет. Приятно наблюдать, как золотой братец попадается.
Я закатываю глаза. Он удивляется, почему я называю его драматичным. Подхожу к кофеварке, завариваю новую порцию кофе, а затем беру две упаковки с таблетками. Одна — от усиливающейся мигрени, другая — от депрессии. Дженнифер Тако была бы очень горда, узнав, что я все еще принимаю их и не заменил на витамины.
— Мало того, что ты женился до того, как она познакомилась с твоей женой, так она еще и узнала об этом из газеты. Ты в полной заднице.
— Позволь мне самому побеспокоиться о нашей матери, — говорю я. — Почему ты вообще дома? Что-то случилось с твоей стажировкой в Бостоне?
Я смотрю, как медленно готовится кофе, не торопясь, словно это не единственная вещь в этой комнате, которая поможет мне пережить самый длительный день в моей жизни.
— Я тоже по тебе скучал, засранец, — я стою к нему спиной, но знаю, что он показывает мне средний палец. — У стажеров неделя каникул, и я хотел навестить папу.
— А Калеб?
Лев молчит, и это говорит мне больше, чем любые его шутливые словечки. Когда кофе достаточно, я наливаю его в кружку и поворачиваюсь к нему лицом, прежде чем повторить свой вопрос.
— Ты знаешь Калеба, Сайлас, — он вздыхает, откладывая наполовину съеденный кекс и опираясь на столешницу
То, что Леви и Калеб близнецы, — лишь одна из их интересных черт. Они обладают целым набором личностных качеств, которые меняются и растут с годами. Леви изучает микробиологию в Бостоне, а Калеб учится в Калифорнийском университете и ходит на пары только для того, чтобы наши родители оплачивали его квартиру на пляже.
Но их связь всегда оставалась непоколебимой. До сих пор, пока наш отец не заболел, и не проявились различия между тем, как они справляются со стрессом.
Леви немного похож на меня, он хочет встретиться с проблемой лицом к лицу, чтобы решить ее. Калеб… Калеб боится. Думает, что если он просто не будет думать об этом, то все пройдет. Папа не болен, если он не приезжает домой.
Ни один из них не виноват, но я знаю, что однажды Калеб пожалеет о том, что не видел папу чаще, прежде чем тот умрет. Однако, это не мое дело. Я не буду заставлять его справляться с этим так, как, по моему мнению, он должен. Я просто буду рядом, когда все закончится, и помогу собрать осколки.
— Это эгоистично, что он так себя ведет. Он даже с мамой не разговаривает, — в его голосе слышатся нотки яда, когда я смотрю на него.
— Калеб справится с этим своим способом, когда придет время. В этом нет ничего эгоистичного. Дай ему время сделать это самому. Когда он будет готов, он вернется домой, — спокойно говорю я, зачерпывая ложку меда в свой кофе. — А ты? Как ты справляешься?
— Я в порядке, — он бесстрастно пожимает плечами. Это роботизировано и отработано. Наверное, именно так он отвечает маме, также он отвечает папе, друзьям на Восточном побережье, когда они спрашивают.
Может, Калеб и избегает, но Леви отмахивается.
Я подхожу ближе, пока не оказываюсь рядом с ним. Прислонившись спиной к кухонному острову, я смотрю на него сверху вниз, ожидая, что он встретит мой взгляд.
— Лев, посмотри на меня.
После нескольких мгновений молчания он медленно поднимает голову, и наши взгляды встречаются.
— Я не мама. Я не папа. Тебе не нужно так сильно защищаться от меня, — я скрещиваю руки на груди. — Здесь вам позволено грустить. Или злиться. Или радоваться. Чувствуйте все, что вам нужно чувствовать.
Они могут думать, что они мужчины, сильные и живут в мире сами по себе, но они всегда будут моими младшими братьями. Дети, которым нужно разрешение, чтобы они не были сильными все время.
Его отец умирает прямо у него на глазах; ему позволено сломаться.
— Тебе когда-нибудь было страшно, Сай?
— Все время, — честно говорю я ему.
— Мне тоже, — он тяжело сглатывает. — Я всегда боюсь. Жду звонка, что он умер. Каждый раз, когда звонит мой телефон, я чертовски паникую. Что мы будем делать, когда его не станет?