Клятва на стали
Шрифт:
– Он подразумевает многое, и большую часть его божественность, император, решил не делать не то из-за веры, не то убоявшись. Если даже не вникать в теологию, то никто не знал, как отразится подобная магия на человеке с уже поврежденной душой, а тем паче на том, кто уже неоднократно перерождался. Он посчитал риск слишком большим после того, что уже учинил над собой во имя вечного правления.
– Но ты рискнул.
– В конечном счете – да.
– Зачем?
– По той причине, что тогда поклялся служить ему своей жизнью
Жизнью и душой: знакомое выражение. Я почувствовал, как расширились мои глаза.
– Белый Кушак? – встрепенулся я. – Ты хочешь сказать, что был Кушаком?
– Что? – Искренне потрясенный, Слоновая Кость вскинул голову. – Нет! Конечно же нет!
– Ладно, – сказал я, снова опершись о стул. – Потому что если…
– Я был не Кушаком, – надменно продолжил Слоновая Кость. – Я был Эталоном.
32
Через час я покинул дом Слоновой Кости и снова очутился во тьме падишахского подворья.
Над головой сиял тонкий лунный серп. Мерещилось, что должно быть позднее, что скоро восход и окружающий мир должен был как-то перемениться с тех пор, как я переступил порог и пошатнулся мир внутренний. В очередной раз.
Это паскудство пустило корни.
Я углубился в тени на излете дорожки и подождал, пока проснется ночное зрение. Когда мир окрасился янтарем, я погладил тыльной стороной кисти сложенный лист бумаги, который был спрятан в другом рукаве. Отныне мне были не страшны смертоносные стражи: бумага была моей индульгенцией, а также пропуском в парк, туда и обратно.
Слоновая Кость согласился встретиться с Деганом. Добиться этого было трудно: Слоновая Кость веками чурался бывших сестер и братьев и не был расположен к исключениям из правила. Он так и не поведал мне свою версию причин, по которым покинул орден, но был не настолько скромен, едва речь зашла об основании самого ордена. Когда я объяснил ему, чего хотел Деган и почему я чувствовал себя обязанным ему помочь, бывший Деган значительно смягчился. Он заявил, что знает, каково уходить с руками, обагренными братской кровью, а также помнит свои чувства, сопряженные с нарушением данного слова.
– Но самой крупной моей ошибкой было обращение к имперской элите по поводу исходного членства в ордене, – признался Слоновая Кость.
Мы сидели за его рабочим столом. В руке у него дымилась чашка чая, а меч висел позади на своем месте.
– Это почему же?
Я отхлебнул из чашки и постарался не скривиться. Я неспроста предпочитал чаю кофе, и эта порция отвара из листьев – тепловатого, кислого, затхлого – была наглядной демонстрацией причины. Однако приходится быть вежливым, коль скоро пытаешься выдоить сведения из двухсотлетнего мечника и бывшего имперского мага. Я добавил меда.
– Потому что император Люсиен создал орден Деганов как отдельную силу, отличную
– Погоди, – вмешался я, отставив чашку. – Ты создал Деганов по указанию императоров? Они знают об этом?
– Я был Эталоном – кто еще, по-твоему, мог повелеть мне уступить мою душу?
– Нет, но…
– И это сделал не Вечный Триумвират сообща, мы были задумкой исключительно Люсиена. Он успел проникнуться недоверием к Золотым Кушакам. С тех пор как Переворот Нерожденных отправил в изгнание Теодуа Шестого, все воплощения стремились создать среди стражей верную себе фракцию. В мою же бытность политика приобрела отвратные черты, и Люсиен это заметил. Он решил выйти за рамки имперской структуры и создать Деганов.
– Навербовав их среди Белых Кушаков? Но Белых собрали специально для борьбы с Исидором и Кругом. По-моему, они только потом превратились в личных телохранителей императора.
– И да, и нет, – ответил Слоновая Кость. – Самоцвет его мудрости, как часто случается с императором, многогранен. Ваш так называемый Король-Тень явился в удобнейший момент и послужил отличным предлогом для создания во дворце нового отряда мечников. Да, Белых Кушаков создали для преследования Круга и охраны императора, однако они же стали основой для дальнейшего набора в орден Деганов.
– Ты хочешь сказать, что истребление организации Исидора два века назад – заодно с половиной Круга – было отвлекающим ходом во благо имперской политики? – Я выпрямился.
– Почему бы и нет? – Слоновая Кость изогнул бровь и неспешно отхлебнул чаю. – Поверь, что за столетия император с империей понаделали дел много хуже, и часто в целях далеко не столь похвальных. Например, блокаду и голод в Фикополисе можно свести к…
– Твой «отвлекающий маневр» привел к тому, что Кентов тысячами вешали на кровлях и сажали на кол на улицах, – перебил его я. – И не только самих Кентов: Кушаки мочили все окружение – соседей, друзей и близких. На улицах Илдрекки почти целый год шла настоящая война.
– Да, – согласился Слоновая Кость, – шла. И большинство погибших было либо преступниками, либо их близким окружением. – Он звучно звякнул чашкой о блюдце. – Теперь сравни это с десятками тысяч, которые умерли в Фикополисе попросту потому, что безымянный чиновник разоблачил нелегальную торговую монополию, а самым легким способом прикрыть ее было опустошить город, который она кормила. В сравнении с этим уничтожение горстки Кентов с их друзьями – образчик высокой нравственности Двора.
– Это не оправдание.