Клятва при гробе Господнем

Читатель.Куда это вы сбираетесь?

Сочинитель.В типографию.

Чит.А! вот и рукопись! Верно намерены печатать что-нибудь новенькое?

Соч.Ничто не ново под луною! Это было сказано уже очень давно. Но вы не ошиблись: я точно хочу печатать мое новое сочинение.

Чит.Прекрасно! Нельзя ли узнать, что это такое у вас будет?

Соч.Очень можно. Вот название: "Клятва при гробе Господнем. Русская быль XV-го века". — А там, может быть, явится и небылица русская.

Чит.Что ж это такое: были и небылицы.

Соч.Быль то, что точно было; небылица то, что никогда не бывало, сказка.

Чит.Верно, что нибудь в роде Гётевых "Dichtung und Wahrheit"?

Соч.Да, если вам угодно; только Гёте писал были и небылицы о себе самом, а я пишу были и небылицы русские, то есть о нашей православной матушке-Руси.

Чит.Понимаю: вы хотите рассказать нам что-нибудь русское, и по былинам прежнего времени и по замышлению Боянову [1] , жизнь и поэзию Руси?

Соч.Вы

угадали. Мне кажется, что история, география, статистика, этнография Руси все еще оставляют для нас нечто недосказанное, и мне хотелось бы именно это, хотя отчасти, высказать русскими былями и небылицами. Успею ли в этом, не знаю; по крайней мере, скажите мне: спасибо, за мое доброе намерение.

Чит.Признаюсь: этого я не ожидал от вас.

Соч.Почему же?

Чит.Не только слышал, но и читал я неоднократно, что вы не знаете Руси, что вы не любите Руси, что вы терпеть не можете ничего русского, что вы не понимаете, или не хотите понимать — даже любви к Отечеству и называете ее — квасным патриотизмом!

Соч.Неужели вы верите всему слышанному и даже всему печатному?

Чит.Не без разбора; однако ж, это твердят беспрестанно и столь многие, что хотя и не совсем веришь, но начинаешь сомневаться.

Соч.Есть люди, которые уже и не сомневаются в том, что вы говорите; благодарен вам, даже за сомнение. Но кто же говорит и беспрестанно твердит вам о моем отступничестве, отречении от русского, нелюбви к Руси?

Чит.Пишут почти все журналисты русские, множество литераторов русских в стихах и прозе, критических статейках, эпиграммах, водевилях и сатире, а говорят об этом…

Соч.Те, которые ничего не читают, не пишут, а составляют зевающую толпу вокруг пишущих? Но кто читал, что писано мною доныне, тот конечно скажет вам, что квасного патриотизма я точно не терплю, но Русь знаю, Русь люблю и — еще более, позвольте прибавить к этому, — Русь меня знает и любит.

Чит.Следовательно, находится какое-нибудь недоразумение…

Соч.Его легко выразуметь и объяснить. Литературная собратия моя, журналисты, не терпят меня за то, что без всякого искательства и покровительства перегнал я кое-кого из них на журнальном поприще. Семь лет постоянного внимания и уважения публики что-нибудь да значит, чего-нибудь да стоит, когда то и дело мелькали и мелькают у нас в Лету другие журналы и журналисты, газеты и газетчики. В то же время я смеюсь над всеми партиями и сплетнями литературными, думаю свое, говорю свое, смело сказываю истину писакам и писачкам нашим, знаменитым и незнаменитым, и в течение семи лет сказал правду, по крайней мере, тысяче человекам. Правда глаза колет — это дело известное, и согласитесь, что когда она уколола около двух тысяч глаз, то есть кому поморщиться при одном моем имени…

Чит.Что правда, то правда; все это может быть.

Соч.Не может, а точно так.

Чит.Но однако ж говорят, что писанное-то вами именно и подтверждает все, что другие пишут и говорят об вас.

Соч.Писанное мною подтверждает одно то, что я враг квасного патриотизма. В этом, как и во всех своих правилах и мнениях, я готов всегда сознаться, готов всегда подтвердить их, перед кем угодно.

Чит.Но после такого признания вообще вы не скроете и подробностей дела?