Клятва при гробе Господнем

Полевой Николай Алексеевич

Чит.То есть, как могло жить, действовать и говорить, ибо не в самом же деле с природы списываете вы XV век, через 400 лет, в XIX столетии?

Соч.Знаете ли, что в настоящем нам гораздо труднее знать и описывать, нежели в прошедшем? Труд надобен большой, но есть возможность совершенно перенести себя в прошедшее и хорошо понять его. Вот здесь-то необходимо потребны высший патриотизм и высшие взгляды, которые, соединясь с мелким изучением местностей в подробностей, могут верно преобразить нам прошедшее, давно оконченное, ибо исповедь веков уже ничего не закрывает от зоркого, испытательного глаза. Люди сказали все, что видели, слышали, чувствовали, а время,

на гробах действователей, досказало эпилог жизни их и общества их. "Прейде позорище, братие!" — дописано — открывайте занавес и смотрите! Воображайте, что я, директор русского театра в XV веке, обещал вам представить: Комедию о том, как Василий Косой и брат его Димитрий Шемяка поссорились на свадебном пире с Великим князем Василием Васильевичем Темным, в 1433-м году, и о том, что из того воспоследовало — не более! Мое дело обставить сцену надлежащими декорациями и одеть актеров. Ваше — взять мою книгу, перейти мысленно в XV век и читать русскую быль. Понравится, полюбится она, что вам за дело — исторический ли это роман, исторические ли сцены? Было бы верно, дополняло бы историю и увлекало вас.

Чит.Вы возбуждаете мое любопытство. Боюсь только, что, лишенные романизма, ваши были будут сухи и холодны.

Соч.Это будет уже моя непростительная вина, ибо никакая выдумка романиста не сравнится с романом бытия действительного, и никакой Шекспир и В. Скотт не скажут нам того, что говорит человек и что высказывает нам жизнь его.

Чит.Но — еще одно сомнение — верить ли всему, что вы расскажете нам? Ведь вы говорите: быль, а может быть, все это будет выдумка?

Соч.Помните ли вы анекдот о Суворове? Старик терпеть не мог слова: не знаю. Он сердился, бранился, называл за это немогузнайками. Все это знали и никогда не говорили ему ужасного: не знаю. Идет Суворов мимо солдата стоящего на часах, ночью или поздним вечером. Небо было ясное, тысячи звезд сверкали на голубом пространстве. Суворов остановился, поглядел на солдата и вдруг спросил: "Знаешь ли ты, сколько звезд на небе?" — "Знаю!" — бодро отвечал солдат. "Сколько же?" — "Сто пятнадцать тысяч четыреста семьдесят две". — "Врешь!" — "Извольте перечесть сами; русский солдат не врет". — Суворов отскочил, снял шляпу, низко поклонился солдату и пошел, говоря свое любимое: "Хорошо, помилуй Бог, хорошо!" Так и я говорю вам: быль; вы не верите. — За чем же стало. Поверьте меня…

Чит.Хорошо сказано, по-суворовски!

Соч.Уже и та польза будет, что кто станет поверять меня, тот должен думать, обдумывать, соображать, учиться отечественной истории, изучать Русь настоящую и прежнюю. Мне кажется, что в России заставить кого-нибудь думать и учиться — важная услуга!

Чит.Однако ж, для староверов, вам надобно бы подкрепить мнения свои каким-нибудь старым и сильным авторитетом.

Соч.Почему ж и нет? Припомним только Александра Петровича Сумарокова, действительного статского советника, ордена Св. Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена. Он говорил:

Слагай, к чему влечет тебя твоя природа, Лишь просвещение, писатель, дай уму! [18]

Или Михаила Матвеевича Хераскова, действительного тайного советника, члена разных ученых обществ, Московского университета куратора и кавалера разных орденов. Он говорил:

Во слогах вольный ход поэтам не заказан;

Как новых стран искал Колумб, преплыв моря, Так новых ищем мы идей, везде паря. [19]

18

Соч.Сумарокова "Эпистола к российским стихотворцам"

19

Поэма Хераскова "Пилигримы, или Искатели счастия". (См. "Творения М. Хераскова", т. VII).

Чит.Довольно; я с вами согласен во всем, но — послушаем, что скажут другие!

Соч.Примите в заключение добрый совет: живите своим умом. Что вам любо, любите, что не любо, не любите, не дожидаясь чужого мнения. Пора, пора опровергать справедливую пословицу, что русак задним только умом крепок…

Н.Полевой

Глава I

Воет сыр-бор за горою,

Метелица в поле;

Встала буря, непогода,

Запала дорога…

Мерзляков

"Экая метель и вьюга: света Божьего не видно!" — сказал старик, входя в избу и отряхивая с шапки своей снег, примерзнувший хлопьями.

— Добро пожаловать, — отвечал хозяин, слезая с печи, — здесь обогреешься и отдохнешь с дороги.

Старик остановился посреди обширной избы, взглянул в передний угол, где на деревянной полочке стояли иконы и теплилась маленькая лампадка, перекрестился три раза, поклонился на все стороны и, оборотись к хозяину с поклоном, проговорил: "Здравствуй, хозяин!"

— Добро пожаловать, — повторил опять хозяин, — аль проезжие?

"Пусти ночевать, добрый человек", — продолжал старик, оттаивая руками длинную свою седую бороду.

— Рады гостям. Много ли вас?

"Пятеро".

— Куда Бог несет? Аль в Москву?

"В Москву, родимый. Хотели доплестись до Петрухиной, да такая кура — падает и мерзнет…"

— Что за дорога в эдакую метель! сгинешь ни за что! У нас про вашу милость все спасено, — говорил хозяин, стаскивая с палатей овчинный нагольный тулуп и надевая его. — А откуда Бог несет? — спросил он, зажигая длинную, сухую лучину.

"Из Ярославля. Везем рыбу в Москву. Говорят: там теперь она в цене".

— Бог цену строит; да как и не бывать ценам: чай наехало в Москву народу гибель; ведь теперь дело праздничное, да и веселье княжеское…

Так разговаривая, хозяин и приезжий пошли из избы. Сильный ветер хлынул в дверь, когда они растворили ее. Заслонив полою тулупа лучину, хозяин светил старику, говоря: "Зги не видать! Экую Бог дал погодку!" — шел к воротам.

Работник хозяина, почесываясь, брел по двору с большим ключом. "Пусти проезжих, да дай сена и овса", — сказал ему хозяин. Молчаливое исполнение было ответом".

Широкое, во все ворота, полотенце заскрипело на деревянных петлях и отворилось. Пять возов, закрытых рогожами, въехали на двор и остановились под соломенным навесом, которым огорожен был со всех сторон двор хозяина. Проводники с трудом распрягли лошадей измерзшими руками и от времени до времени бранили смиренных животных. Между тем словоохотный хозяин стоял подле приезжих и уверял их, что у него кадушка для овса новгородская, сено хорошее, луговое, и на ужин щи со свежиною, каши сколько съешь и пироги с капустою. "Доброе дело, благословенное дело! — отвечал старик. — Скажем спасибо хозяину и хозяюшке поклон положим".