Клятва рыцаря
Шрифт:
Герлин могла только посочувствовать ей.
На следующее утро господин Мартинус жаловался на полное истощение, на что госпожа Марта отреагировала недвусмысленным замечанием. Герлин не видела, покраснела ли Мария под вуалью. Авраам пронзал пожилую женщину свирепыми взглядами. После того как он увидел лицо Марии и был потрясен ее красотой, он увивался за девушкой. Он постоянно предлагал Марии провести ее мула по плохой дороге и пытался — сначала тщетно — вовлечь ее в разговор. Герлин могла бы открыть ему тайну, что для этого было нужно. С недавнего времени она знала, что достаточно было упомянуть при девушке названия парочки звезд, чтобы разговорить ее.
— Да оставьте же вы его в покое! — пыталась урезонить Герлин лекаря, который уже в третий раз не ответил на ее вопрос, потому что не спускал глаз с Авраама и Марии. — Что плохого в том, что он немного поухаживает за девушкой? Он сам скоро поймет, что она… — Она не стала продолжать, так как считала предательством поведать правду о Марии.
— А если его это не беспокоит? — раздраженно отозвался Соломон. — Что, если моего нерадивого родственника не заботит то, что девчушка принадлежит господину Мартинусу?
Герлин пожала плечами:
— Ну что ж, это его выбор. А магистр вряд ли станет вызывать его на дуэль.
Соломон искоса посмотрел на нее. Его глаза излучали не только печаль, но и тепло. Такой его взгляд она не раз ловила на себе после смерти Дитриха. Возможно, он и раньше так смотрел на нее, только она этого не замечала… когда сватал ее, а также в Лауэнштайне до свадьбы, пока она ждала посвящения Дитриха в рыцари.
— Вы не понимаете, госпожа Герлин… — с сожалением произнес он, — хотя вы и жили среди евреев. Видите ли, мы… мы можем закрыть глаза на то, что девчонка потаскуха. Об этом никто не узнает, она ведь не продается каждому встречному. Девочка очень одаренная, она хочет учиться — однако не может поступить в университет, потому что женщин туда не берут. Если она покупает эти знания своим очарованием женщины… кто я такой, чтобы судить?
— Вы очень чуткий человек, — с теплотой в голосе заметила Герлин. Она всегда питала к лекарю уважение, была благодарна ему за заботу, а его сочувствие к Марии растрогало ее до глубины души. — Ну тогда что такого ужасного в том, что Авраам ухаживает за Марией?
Соломон повернулся к Герлин — и ей показалось, что теперь его взгляд выражает муку.
— Герлин, она ведь христианка! Если Авраам женится на ней… Ну, во-первых, это вообще запрещено, ему сначала нужно принять христианство. А это… Герлин, когда кто-то из нас предает свою веру, мы оплакиваем его как умершего. Авраам никогда больше не увидит свою семью. Ни один еврей не будет иметь с ним дела или принимать у себя. Он останется один-одинешенек.
— С Марией! — заметила Герлин.
Соломон фыркнул.
— И она захочет делить с ним его судьбу изгоя? Богатая избалованная девушка, несомненно, благородного происхождения? Ей придется закладывать свою астролябию, когда у него не будет денег, чтобы купить детям хлеба. Если бы она была другой… если бы она была сильной… — Соломон странно посмотрел на Герлин, робко, испытующе, виновато — и тут же стал смотреть на дорогу.
Герлин опустила глаза. Повозку снова трясло на ухабах, и уже много часов им не встречалось ни одной живой души. На обочинах мох и трава образовывали ковер, и было непривычно смотреть на него, а не на небо или на лес.
— Что изменится для Марии? — тихо спросила она. — Она и так уже изгой. И, возможно, она сильнее нас всех…
Глава 6
Не
Позднее она направилась к расположенному подальше месту для купания. Герлин, взяв с собой Дитмара, присоединилась к ней, и обе старались остаться незамеченными мужчинами. Они разделись, искупали ребенка и сами поплескались в воде. Она была прохладная и освежающая, она наконец-то смыла пот и дорожную пыль с их тел. Как же этого недоставало Герлин во время поездки! Погода была теплой и в основном сухой, в повозке все находились очень близко друг к другу, и запах немытых тел был не особо приятен. Однако у дальних дорог не строили бани, и даже в монастыре в Бамберге не нашлось воды для купания. Господин Мартинус побывал в бане в городе, однако Соломон и Авраам не покидали территорию монастыря.
И сейчас ни один из них не последовал за рыцарями к пруду. Вернувшись в лагерь после купания, Герлин застала Соломона и мастера Мартинуса за ученым спором, причем на этот раз речь шла о пользе и вреде купания. К ее изумлению, Соломон согласился с магистром, что слишком частое использование воды и мыла вредит здоровью! Он, весьма сведущий в медицине, заявил, что ни в коем случае не посоветовал бы полностью погружаться в воду.
— Что это означает? — накинулась Герлин на Соломона, когда они вечером забрались в повозку. Авраам снова спал под ней, однако как «супругам» Герлин и Соломону приходилось делить повозку, и несвежий запах его тела ощущался еще сильнее, чем в последние дни. — С какого это времени купание стало приносить вред здоровью? Мне об этом ничего неизвестно, более того, я весьма обрадовалась бы, если бы вы искупались, господин Соломон! Вы дурно пахнете!
Лицо Соломона выражало нечто среднее между весельем и стыдом. В конце концов он опустил глаза.
— Мне чрезвычайно неприятно, госпожа Герлин, обременять вас… гм… ароматом немытого тела. Но я… Поймите, ни я, ни Авраам не можем купаться с другими мужчинами. Иначе они увидят, что мы… ну, все сразу поймут, что мы евреи.
Герлин нахмурилась. За последние недели она пришла к выводу, что евреи отличаются от известных ей людей только в вопросах религии. В еврейской бане в Кронахе она видела женщин голыми и не заметила никаких отличий между своим и их телами.
— Вы имеете в виду, евреи и христиане… гм… — Герлин залилась краской. Не было ли это причиной того, что Авраам ни в коем случае не должен был ухаживать за Марией?
Соломон снова едва не рассмеялся, однако не смог заставить себя разъяснить загадку.
— Я не хочу вдаваться в подробности, — наконец произнес он. — Однако… существуют… гм… определенные различия. Хоть и не с самого рождения… Если бы мы с Дитмаром путешествовали в обществе евреев, вы также не смогли бы раздевать его при всех. Поэтому, пожалуйста, потерпите немного. Возможно, этой ночью мне удастся незаметно пробраться к воде. Я бы мог подмешать господину Мартинусу усыпляющее снадобье в вино, чтобы случайно не натолкнуться на него и Марию.