Клятва ворону
Шрифт:
Внезапно Росалия отстранилась и опустила глаза - мимо них из храма в сопровождении воинов и свиты шел кёниг-победитель. Теперь Кветке представилась возможность разглядеть его как следует.
Торхельм был высок и статен, с легкой и стремительной походкой. Высокие скулы и взлетающие от переносицы к вискам темные брови придавали его лицу суровость, а прямой нос и правильные черты лица - благородство. На светлой от природы коже покрытой загаром едва заметно проступали тонкие шрамы. Во взоре ясных серо-голубых глаз читалась уверенность и решимость, живой ум и молодая отвага. Он, как и все мужчины Фридланда, не носил длинные волосы и бороду с усами. Светло-русые пряди обрамляли его лицо, спускаясь на шею. На затылке несколько
Кветка не опустила глаза долу при виде того, с кем еще недавно ей пришлось вступить в неравную схватку, а устремила взгляд вдаль, чтобы не видеть светлые глаза кёнига, напоминавшие ей волчьи.
При виде своего вождя воины приветственно загорланили, подкрепляя громкие крики звоном оружия. Кветка опустила голову, снедаемая досадой и горечью. Лучше умереть, чем стать побежденным там, где совсем недавно был хозяином. Прав был отец, который вел в бой своих войнов, как в последний, повторяя, что мертвые не знают позора. Но и тут Кветка не согласилась бы с ним. Разве светлые души павших, видя живых с высот Ирия, не испытывают стыд и горечь за побежденных, которые не отстояли оплаченное кровью и жизнями?
Меж тем Торхельм стремительно взошел на высокое крыльцо, откуда он мог лицезреть весь двор, заполненный сотнями своих воинов. Рядом с ним встал Лотар и крепкий седовласый воин в чешуйчатых доспехах, на которого Лотар был похож и статью, и ликом. Торхельм обвел торжествующим взглядом двор.
– Братья и сродники!
– его ясный сильный голос прогремел как гром, когда всё затихло.
– Мы пришли в эти земли, чтобы взять кровь за кровь Сёгрид Рунольфсдоттир! Кёниг Гермар разорял не только свою страну, но и тайком совершал набеги на сопредельные земли, грабя и убивая! Сегодня мы разорили его змеиное гнездо. Ни я, ни Рунольф, ни Лотар не успели взять его жизнь - он издох, как загнанная в нору крыса. Его слуга ненадолго отстал от хозяина! Дагвор и семь виновных риттеров ответили жизнями за попрание законов Северных пределов!
– Торхельм поднял вверх золотой венец Гермара, который был на нем в башне.
– Народ Гримнира не повинен в преступлениях кёнига и храбро сражался за свою землю. Мы пришли сюда не за богатствами и землями, а за правдой и справедливостью, которую нам завещали великие предки! Народу Гримнира я хочу сказать, что тело Гермара не будет более осквернять эту землю! На рассвете его отправят в Грёвлан, где в усыпальнице кайзеров лежат его предки, не преданные ни земле, ни огню. Тела его риттеров вернутся туда, откуда они пришли бесчинствовать!
Кветке показалось, что при упоминании кайзеров, в его голосе проскользнуло презрение. Торхельм замолчал, словно переводя дух.
– Завтра на закате мы предадим тела наших павших братьев огню, восславив их тризной, - его взгляд и голос посуровел.
– Вместе с ними на костер внесут погибших сынов Гримнира. Честь и слава храбрым воинам!
Фридландцы обнажили светлые головы и опустились на одно колено, закрыв глаза. Раньше всех опустились кёниг, Рунольф и Лотар. Торхельм поднялся и что-то сказал слуге, кивнув на воинов Гримнира. Слуга подбежал к Хельготу и Рольду и попросил проследовать их к кёнигу. Мужчины, насупившись и нехотя оставляя кёнигин, поплелись за слугой. Росалия неотступно была рядом с Кветкой. Девица видела, что она боится за её дальнейшую судьбу. Саму Кветку охватило полное безразличие к тому, что будет с ней дальше. У нее на душе было пусто, словно вынули все чувства. Все дурные опасения и страхи, унижение и злость ушли вместе с Гермаром, но сейчас ее положение стало еще более незавидным, а будущее - туманным.
Воины Фридланда покидали внешний двор, радуясь победе и ликуя. Сотники сновали меж войнами, передавая волю кёнига: расчистить улицы, убрать раненных
– Госпожа, вам нечего опасаться. Вы можете удалиться в свои покои.
– Это правда?
– не сразу поверила Кветка.
– Торхельм вскользь упомянул, что ваши права остаются при вас в знак уважения к вашему отцу, о котором он, оказывается, давно наслышан.
– Но ведь я... я дралась с ним на мечах, - пролепетала Кветка.
Лицо Рольда вытянулось.
– Дитя, вам лучше об этом более никому не говорить, - озадаченно протянул Рольд.
Он окликнул одного из воинова и приказал проводить кёнигин в её опочивальню. Росалия осталась с мужем. Кветка посмотрела в сторону кёнига, но ни его самого, ни его приближенных уже не было.
– Что ж, теперь самое время для победного пира, - тихо пробормотала Кветка, криво усмехнувшись.
У входа во внутренний двор уже выставили стражу. Усталые и хмурые копейщики преградили Кветке путь, подозрительно уперев в неё взгляд светло-голубых глаз.
– Дорогу кёнигин Эмбле!
– проворчал её спутник, по виду старый вояка в разорванной кольчуге и седыми волосами до плеч.
Стражники враждебно посмотрели на него, но копья убрали, пропуская их во внутренний двор. Здесь было непривычно тихо и пусто. Двери в храм были раскрыты настежь, но Кветка даже не глянула на них, а принялась искать глазами Ренхильд и Кёрста. Их не было. На каждом углу новый хозяин замка уже успел расставить караульных, которые стояли безмолвно и невозмутимо, словно деревянные истуканы. Лишь блеск глаз, да мерно опускающаяся грудь под плотными кожаными рубахами выдавали в них живых людей. Кветка поднялась в свои покои. Она хотела было отпустить воина восвояси, но тот сел прямо у порога её опочивальни, наотрез отказавшись уходить.
– Вы как хотите, госпожа, да только я не уйду. Оставить вас одну в замке с этими татями? Рольд доверяет этому кёнигу, а мне будет спокойнее, если буду при вас. Вы больно уж хороши собой. Пусть кто попробует подойти к этой двери - сразу отведает моего меча. Его сам Орвар заговаривал, а кузнец Рёд закалял в льняном масле.
Кветка благодарно улыбнулась словоохотливому старику, походившему статью на крепкий кряжистый дуб. Оказавшись в своих покоях, она заперла дверь и, сбросив с себя плащ и кольчугу, ничком повалилась на ложе. Ей хотелось зарыдать, как часто бывает после пережитого ужаса, но слез не было. В тот миг ей казалось, что ничего доброго ее уже не ждёт, хотелось, чтобы всё в раз закончилось, чтобы она проснулась, и всё это оказалось дурным сном. Уныние и отчаяние, против которого предостерегают людей боги, охватили её.
В дверь тихо постучали.
– Кветка, открой!
– голос Ренхильд заставил её вскочить и подойти к двери.
Ренхильд ветром ворвалась в её опочивальню.
– Умоляю! Помоги! Кёрста одолела страшная лихорадка!
– Где он?
– уныние и бессилие отступили перед страхом за жизнь друга.
– В подвале! Там сотни раненых. Эста и служанки не справляются.
Кветка уже срывала с себя мужское платье, и лихорадочно искала в сундуке платье. Облачившись в платье из пестрядины и серый передник, какие носили служанки, кёнигин небрежно заплела косу и уложила вокруг головы. Затем она метнулась к заветному сундучку со снадобьями и, выложив мешочки с травами и сосуды с отварами в сумку, опрометью бросилась прочь из опочивальни.
– Найди Росалию, пусть она позовет женщин из города, которые согласятся лечить раненых!
– Но среди них много фридландцев! Разве кто-то захочет им помогать?
– помявшись, возразила Ренхильд.
Кветка остановилась перед дверями, ведущими в подвал, и укоризненно посмотрела на подругу.
– Сейчас там нет врагов и своих. Лишь умирающие от ран мужчины. Не мне решать, кто из них более достоин жизни, а богам. Потому я помогу всем.