Клятва всадника ветра
Шрифт:
Она выдержала его взгляд через рабочий стол, и ни один из них не дрогнул.
– Я не удивлен, что вы так себя чувствуете, - сказал он.
– И представляю, что если бы наши позиции поменялись местами, я мог бы чувствовать то же, что и вы. Но они не поменялись местами, и я этого не делаю.
– Слова были не совсем такими вызывающими, как могли бы быть, отметила Керита.
– Поскольку я этого не делаю, я решаю сказать об этом открыто. Не просто потому, что я верю, что я прав - хотя, очевидно, я так и делаю, - но чтобы не было никаких недоразумений ни с вашей, ни с моей стороны.
– Всегда лучше избегать недоразумений, - согласилась она сухим, как пыль, голосом.
– Я всегда так думал, - сказал он, кивнув.
– И, сказав это, я повторяю, что мои... трудности с Кэйлатой имеют
Керита откинулась на спинку стула, невольно удивленная его прямолинейным утверждением. Он занял ту же позицию в своей переписке с магистратами Теллиана, но Керита прочитала соответствующие части первоначальной хартии Кэйлаты и дарственной лорда Келлоса в библиотеке Ялит, прежде чем отправиться в Тэйлар. Мэр и Лэйнита указали на конкретные формулировки, регулирующие спорные моменты, и Керита была благодарна за руководство архивариуса. Ее собственное владение письменным языком сотойи было намного хуже, чем у Брандарка, и архаичные обороты и корявый, выцветший почерк давно умершего писца, который записывал оригинальные воззвания Гарты и Келлоса, не помогли. Но в конце концов она смогла разобраться во фразеологии соответствующих разделов, и было очевидно, что интерпретация Ялит была гораздо более точной, чем утверждения Трайсу.
– При всем моем уважении, милорд, - сказала она теперь, - я прочитала первоначальную декларацию короля Гарты и условия дарственной лорда Келлоса девам войны. Хотя я понимаю, что многие из последующих спорных моментов между вами и Кэйлатой возникли из более поздних обычаев и практик, думаю, что язык оригинала достаточно ясен. По вопросам прав на воду, платы за проезд и расположения мельницы вашего отца на земле, принадлежащей Кэйлате, мне кажется, что девы войны правы.
– Нет, это не так, - решительно сказал Трайсу.
– Как наглядно демонстрирует любое добросовестное прочтение документов, о которых идет речь.
– Вы предполагаете, что защитник Томанака не прочитал бы честно документы с доказательствами?
– Керита понимала, что ее собственный голос стал холоднее и тверже, чем был раньше, но она ничего не могла с собой поделать. Не перед лицом его наглого отрицания документов, которые она читала собственными глазами.
– Я предполагаю, что в документах четко сказано обратное тому, что утверждает мэр Ялит, - ответил Трайсу, отказываясь отступать. Что, призналась себе Керита, требовало от него определенного морального мужества. Какие бы сомнения он ни питал по поводу женщин-воительниц, у него было достаточно доказательств, когда она исцелила трех его больных и раненых слуг, что она, безусловно, была защитницей Томанака. И только человек, абсолютно уверенный в своей правоте - или дурак - мог бы так категорично бросить вызов прямому, личному слуге Бога Справедливости.
– Милорд, - сказала она после паузы, - хотя обычно я не решалась бы вам противоречить, в данном случае, боюсь, вы ошибаетесь.
– Его рот сжался, а глаза сузились, но он ничего не сказал, и она продолжила.
– Как только я добралась до Кэйлаты и поняла, в чем заключается спор, я с особой тщательностью изучила оригиналы соответствующих документов. По общему признанию, я владею вашим языком далеко не в совершенстве, но как защитник Томанака, я хорошо разбираюсь в юриспруденции. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы почувствовать уверенность в том, что я правильно прочитала документы, но я должна сказать вам, что, по моему мнению, мэр Ялит права... а вы нет.
Между ними повисло молчание. В залитой солнцем, выбеленной комнате было очень тихо, но Керита чувствовала ярость, пылающую внутри ее хозяина. И все же, несмотря на все свои предрассудки, он был дисциплинированным человеком и держал свой вспыльчивый нрав на надежном поводке. По большей части.
– Миледи защитница, - сказал он наконец, и, несмотря на его самообладание, в том, как он произнес "защитница", была резкость, которая совсем не понравилась Керите, - я принимаю во внимание тот факт, что наш язык не является вашим родным языком. Как вы сами только что указали. Однако у меня
Челюсти Кериты сжались, и она была вынуждена взять себя в руки из-за резкого акцента в его последней фразе. И все же, даже несмотря на свой гнев, она испытала новое чувство недоумения. Как она сказала ему, она была, по крайней мере, так же тщательно обучена вопросам права, как и большинство королевских и имперских судей на службе короля-императора. Конечно, она была лучше знакома с законами империи Топора, чем с законами других стран, но кодекс Кормака был исходной основой всего законодательства Норфрессы, а не только империи. И ни за что на свете кто-либо не смог бы растянуть и напрячь формулировки рассматриваемых документов, чтобы поддержать неприкрытое утверждение Трайсу. И все же она уже пришла к выводу, что он умный человек, несмотря на свои предрассудки. Он должен знать, что содержание документов не поддержит его позицию... так почему же он предлагал - на самом деле, почти требовал - чтобы она изучила их?
Она заставила себя сидеть очень тихо и сделала глубокий, снимающий напряжение вдох. Гнев Трайсу перекликался с ее собственным, угрожая подорвать беспристрастность, которую должен сохранять любой защитник Томанака, когда его призывают рассматривать вопросы справедливости. Она знала это, и поэтому знала, что должна действовать осторожно. Кроме того, напомнила она себе, чувствуя, как раскаленный добела жар ее собственного первоначального гнева немного остывает, он был прав. Она изучила документы Кэйлаты; у нее было моральное обязательство изучить и его копии, а также выслушать, как его судья трактует соответствующий раздел. Вероятность того, что она неправильно поняла или неверно истолковала оригиналы, была ничтожной, но она существовала, и она несла ответственность за то, чтобы быть абсолютно уверенной, что это не так.
– Милорд, - сказала она наконец, стараясь говорить очень ровно, - вы заверили меня, что ваши собственные мнения - или предрассудки - не являются основой для ваших разногласий с Кэйлатой и девами войны. Я, в свою очередь, заверяю вас, что любые "расхождения во мнениях", которых я могу придерживаться, не имели и не будут иметь права влиять на мое прочтение закона или доказательных документов. Я изучу их еще раз, если вы того пожелаете. И я обсужу их с вашим судьей. В конце концов, однако, моя интерпретация их будет основана на моем прочтении их, а не на вашем. И если я приду к выводу, что они подтверждают мою первоначальную веру в то, что мэр Ялит правильно их истолковала, тогда я буду действовать как защитница Томанака.
Серые глаза Трайсу сверкнули. В них был гнев, но совсем не такой сильный, как она ожидала. Действительно, этот жесткий свет, казалось, был порожден уверенностью, а не вспыльчивостью. Что только усилило ее чувство замешательства.
Если она официально вынесет решение в этом случае как защитница Томанака, ее решение будет окончательным. Это было одной из причин, по которой избранники так редко выносили официальные решения. Большинство из них, как и сама Керита, предпочитали просто провести расследование, а затем дать рекомендации соответствующим местным властям. Это предотвращало оскорбленные чувства и позволяло идти на локальные компромиссы, которые, как знал любой защитник, часто были более верным путем к справедливости, чем холодное, неискушенное законничество. Тем не менее, Трайсу, казалось, не беспокоила возможность неблагоприятного решения, которое абсолютно и навсегда исключило бы любое возобновление спора. Действительно, он, казалось, приветствовал возможность ее решения, и она задалась вопросом, намеренно ли он намеревался подтолкнуть ее именно к такому образу действий.