Клятва юных
Шрифт:
Девочка испуганно моргала глазами, которые еле были видны над толстыми щеками.
Дверь опять открылась. Но на этот раз в купе ворвался черный лохматый пес, весь в репьях. Он вскочил на диван, лизнул в нос Потапа, потом Лидушкину правую щеку, обнюхал блестящие сапоги полковника и наконец уселся рядом с детьми.
Это был пудель. Он тяжело дышал, и на всей его лохматой морде розовел высунутый кончик языка. Пудель озабоченно и деятельно заглядывал то в окно, то вытягивал вниз шею и
Вернулся и мальчик с пионерским галстуком. Теперь он внес увесистый серый мешок с вещами, и было удивительно, как ловко и без суеты он водворил его наверху в нишу.
Пес стремительно кинулся к мальчику, и в то же самое время в дверях появилась стройная девушка, с открытым лицом, которое даже сквозь утомление освещалось доброй улыбкой, как будто она думала о чем-то очень хорошем.
Ей было лет пятнадцать на вид. Голова ее была не покрыта, и легкое платье из ситца казалось просторным на ее хрупкой фигуре.
«Зиночка», догадался полковник.
Он встал и вежливо поклонился девушке. Вид этой здоровой, согласной семьи острее напомнил полковнику его утрату.
Девушка застенчиво поздоровалась. Ее черные, как у Потапа, глаза устало и немного растерянно оглядели стены купе.
Она села рядом с Лидушкой и взяла на руки Потапа. Ребенок доверчиво положил свою черную кудрявую головку на ее плечо и сбоку, весело улыбаясь, поглядывал на красивые ордена полковника.
— А где же остальные? — спросил полковник, пытаясь не без труда сдержать свою досаду и раздражение. — Мамаша и тетушка со Степаном?
— Мы все здесь, — как-то особенно кротко ответила девушка.
— Ну, а все-таки, где же мама? — спросил полковник, втайне радуясь, что, может быть, и в самом деле дети едут одни. Все-таки меньше народу. Неужели отстали? Или в другом купе?
— Мама — это я, — смущаясь, сказала девушка.
Полковник с большим удивлением посмотрел на нее и помолчал секунду.
— А тети? — спросил он уже не без любопытства.
— Да это все она же — Зиночка, — раздался сверху, из ниши, голос мальчика.
Он развязывал мешок и доставал оттуда хлеб и чашки, аккуратно завернутые в бумагу.
— Потап ее зовет мамой, Лидушка — тетей, а я — Зиночкой.
— А, вот оно что!
Полковник вздохнул с облегчением.
— Не хватает, выходит, только Степана, — сказал он.
В это время пудель, который до этого деловито и с ожесточением вырывал зубами колючки из длинной шерсти, быстро подбежал к полковнику, сел против него и поднял услужливо свою лохматую морду.
— Погоди, погоди, пес, дойдет очередь и до тебя, — сказал полковник, лаская его кудрявую, как шапка,
— А Степан рядом с вами, — отозвался мальчик сверху.
Полковник огляделся.
— Где же? Какой я все-таки стал рассеянный!
— Да говорю же, рядом с вами! Пудель наш — он и есть Степан, — сказал весело мальчик.
— Ах вы, чудаки! — воскликнул полковник и вдруг неожиданно для себя засмеялся добрым смехом. А он давно уже не смеялся.
— А тебя как зовут? — спросил полковник у мальчика.
— Меня просто — Вася.
— Ну, а я Поленов, Иван Федорович Поленов, полковник.
— Видим, что полковник, — не без гордости сказал Вася.
Он наконец устроил наверху все вещи и вытер пот с лица платком, который лежал в боковом кармане его гимнастерки.
Степан улегся на отведенное ему место у самой двери и опять занялся своими колючками.
— Располагайтесь, — сказал полковник, — а я пойду покурю.
И он пошел к проводнику, чтобы все-таки переменить купе.
Когда он вернулся, Зиночка еще не спала. Она сидела у окна. В углу дивана, раскидавшись, безмятежно спал Потап, слышно было его тихое дыхание.
— А где же Вася с Лидушкой, Степан? — спросил полковник.
Вверху, в нише, где обычно лежат вещи, что-то завозилось. Полковник поднял голову и увидел черную морду без глаз. Степан выжидательно посмотрел и, убедившись, что его зря побеспокоили, глубоко вздохнул, совсем как человек, снова улегся и сразу захрапел.
— Там они, наверху, и Вася и Лидушка, — ответила девушка.
На столике горела крошечная лампочка под абажуром.
Полковник попросил разрешения и присел на диван.
Несмотря на присутствие всех этих Степанов, Потапов и Лидушек, а может быть, именно благодаря им в купе была удивительная тишина, так что и полковник все время разговаривал шепотом.
Зиночка вышла. Полковник разделся, лег на свой верхний диван, и странно, в первый раз за долгие и тяжкие месяцы войны он вдруг почувствовал уют семьи и незаметно для себя заснул крепким и даже сладким сном.
На другой день полковник проснулся поздно от громкого лая Степана.
Поезд стоял у станции, и Степан увидел из окна на заборе кошку.
Вася унимал Степана, тянул его за ошейник от окна, но Степан вставал на задние лапы, запрокидывал голову и продолжал с негодованием лаять.
— Разбудил вас Степан, — извиняясь, сказала девушка.
— И прекрасно сделал, — ответил полковник, — а то я проспал бы до самого вечера.
Он быстро оглядел детей. Потап и Лидушка сидели в трусиках на диване. Зиночка кормила их по очереди манной кашей, которую Вася получил на станции.