Клятва золотого дракона
Шрифт:
Фрюг положил рядом с собой пришейный кусок панциря.
– Но дракон, умеющий дурить головы? Грёб я кочергой подобные истории!
Шестерня принялся закручивать очередное крепление с такой яростью, что из панциря жука полезла металлическая стружка. Шестерня смахнул её ладонью, двумя руками с трудом приподнял панцирь, заглянул внутрь, что-то пробурчал себе под нос с неудовольствием.
– Так вот, или я хочу знать, как именно дракон может делать такое, или я не желаю слышать этот бр-ред снова! Ты понял меня, Годомар? Я дал тебе серьезное поручение, а ты приходишь ко мне с детскими стр-рашилками! Я не потерплю такого небрежения, это
Рукатый не был уверен, что уже можно кивнуть без опасения получить по лбу тяжеленным панцирем жука-бойки, потому не пошевелился. Фрюг посмотрел на Годомара, подумал и покачал головой, словно не веря собственным глазам.
– Ты впрямь поверил? Ты что, дур-рак? Если бы дракон мог морочить головы, он бы кочергу нам дал, а не Слово! Он бы просто пришел в Гимбл и сразу всё заполучил, чего он там желал: наших карт, наших воинов, дороги в подземья? Велика тр-рудность!
Годомар покачнулся, словно его ударили, а Фрюг снова фыркнул, заплевав панцирь и собственную бороду, вытащил из ящика жучиные усики и коротко мотнул подбородком:
– Иди отсюда, Рукатый. И можешь не возвращаться без ответов, ты меня услышал?
– Я тебя услышал, Фрюг, – уже из двери мастерской ответил Годомар и быстро вышел вон.
– А вы многое переделали с того времени, как я тут был.
Кьярум оглядывал большое помещение перед каменной лестницей, прижавшейся к стенке. Прежде тут была харчевальня, стояли ряды столов, сделанных из чего попало, теснились полки и ящики с едой и питьем, а под дальней стеной, утопленный в пол, был выложен длиннющий очаг. Теперь же это был непонятного назначения зал. Всё, что сохранилось от прежнего времени – широкая лестница под одной из стен, две другие теперь были заставлены ширмами так, что свободного места получалось не очень-то много; рядом с ширмами – рычаги, повсюду стоят бочки и ящики – отчего-то кажется, что это не те самые, в которых прежде хранились припасы, хотя внутрь не заглянуть, всё прикрыто крышками и тряпками. Там-сям валяются мешки и железки, в одном из углов зарастает пылью что-то вроде навеса торговой палатки. От тепла, которое прежде дарил всегда горящий очаг, не осталось и воспоминаний, зал был гулок, холоден, вонюч: запах пригорелой пищи, которым было наполнено это место прежде, сменился запахом металла, тухлятины, машинного масла и запустения.
– Точно, многое поменялось, – Дарзий отправился к одному из ящичных развалов, – тут всё переделали еще в то время, когда собирались ферму устроить. Потом забросили. Да. Вы садитесь, – он махнул рукой, – нет, не там, во-он туда садитесь, там табуреты рядом, под мешками посмотри, ага.
Кьярум и Обжора нашли под мешками несколько низких широких табуретов, судя по их виду, сколоченных еще во времена короля Ёрта, и неохотно уселись там, куда указал Дарзий: перед ящиком, где стояла железная плошка с вонючими тряпками в жиру и давно потухшая лаволампа. Рядом валялась миска с отбитым краешком, покрытая толстенным слоем пыли. Сразу за ящиком располагалась ширма, пахло от неё дурно: видимо, кожу выделали плохо, и часть её гнила так долго, что запах до сих пор висел между ней и припасами, или что там закрывала эта ширма. Не сговариваясь, Кьярум и Гилли уселись к ней лицом.
Погремев железками в ящике под лестницей, Дарзий сделал вид, будто достает бутылку с самогоном откуда-то из коробок, но Гилли ясно видел: знакомец Кьярума добыл бутыль из собственной котомки. Потом, уже не таясь, из
– Ну да вы проходили через пещеру. Должны были видать, какие там поля наворотили. Мельница-то стоит еще?
– Стоит, – Кьярум принял кубок и теперь смотрел, как Дарзий осторожно выковыривает ножом из бутылочного горлышка плотно свернутые куски кожи. – Только ты мне понятно поясни, Дарзий, что это за кошмарище такое вы там устроили? Это ж гаже прыгунячьего говна в кружке!
– А, ну да, ты же возражал против фермы. Словно у тебя было право голоса, Пеплоед, проведший среди нас всего два года. – Дарзий делал вид, что полностью поглощен открыванием бутылки. – Ты не был в надземном мире, Кьярум. Не пробовал суп, который люди варят из фасоли, свеклы и всяких других растений. Не едал эльфских свежих салатов и пушистых пирогов. Не знаешь, как варить самогон из ботвы, которая…
– Да ты тоже не был в верхнем мире и не пробовал это всё! – возмутился Пеплоед.
– Ну не был, и что, мне Аранга рассказала, – надулся Дарзий и сел спиной к ширме, напротив Пеплоеда и Обжоры, и начал разливать пойло по кубкам, которые гномы быстренько подставили. Завоняло грязными тряпками и плесенью.
– Ты мне зубы не заговаривай какими-то салатами-посолатами, – Кьярум взмахнул кубком. Его содержимое, разумеется, уже отыскало дорогу наружу через плохо заделанный шов и смочило Пеплоеду пальцы. – Ты мне скажи, что это там ходит такое между грядками!
– А. Ну, гм, – Дарзий утвердил бутылку на столе, опустил взгляд. – Значит, ходят еще.
– Ходят еще, – передразнил его Кьярум. – Это чего?
– Это вот и есть самое главное из всего. Давай выпьем!
Дарзий на миг прижал к груди кубок, заявляя здравицу, и быстро опрокинул его в глотку. Кьярум и Обжора тоже выпили, и какое-то время все трое были неспособны продолжать разговор: хватали ртом воздух, утирали слёзы, стучали ладонями по ящику-столу.
– Из чего вы эту дрянь делаете? – в конце концов сумел произнести Кьярум. – Из грибов и дохлых хробоидов?
– Точно! – Дарзий в последний раз смахнул слёзы. – Вообще-то, я не знаю. Но думаю, что да.
– Ну ладно, рассказывай, – поторопил Кьярум. – Я уж точно ничему не удивлюсь больше, чем тем несчастным, которых соединили с машинами. Кто это делает, как это возможно и зачем, объясни мне! К нам присоединился кто-то из механистов? Он стал создавать машины из шпионов а-рао, которых вам удалось захватить в плен? Их владения ширятся, мощь растёт, вы узнали их коварные планы и придумали собственный ответ для устрашения?
Дарзий навесил на лицо выражение большого воодушевления, открыл рот, и Гилли показалось, что он уже почти слышит слова: «Да, верно, так всё и было!» произнесённые фальшиво-бодрым голосом. Но потом Дарзий мотнул головой и снова взялся за бутыль.
– Нет. Всё не так. Давайте выпьем!
Выпили. Второй кубок пошел бодрее, слёзы уже почти не текли, а дыхание если и перехватило, то всего на миг-другой. В животах, давно живущих впроголодь, сделалось тепло, на головах словно разжались железные обручи. Большой зал, воняющий тухлятиной и заброшенностью, уже не казался одиноким и пугающим – если на то пошло, в нем можно было найти даже некоторый уют. А что: просторно, каменно и прыгуны не кусают.