Клятва. История любви
Шрифт:
Гас спрятала лицо в ладонях:
– Отлично! Он извращенец и вор.
Дверь кухни распахнулась, и вошел Майкл с большой коробкой ветеринарных принадлежностей.
– Дамы, – опустив коробку на пол, приветствовал он. – Что случилось? – Заглянув Мелани через плечо, он с ухмылкой взял у нее книгу. – Ух ты! – хохотнул он, пролистывая страницы. – Я это помню.
– И тебе было девять, когда ты это читал? – спросила Гас.
– Можно я не буду отвечать? – рассмеялся Майкл.
Мелани удивленно повернулась к нему:
– Тебя в таком юном возрасте
Он поцеловал ее в макушку:
– Не начни я рано, из меня бы не вышел такой секси-бой, как сейчас. – Он уселся на стул напротив Гас и подтолкнул к ней книгу. – Дай угадаю. Ты нашла ее под матрасом. Именно там я прятал «Пентхаус».
Гас потерла виски:
– Если мы снова его накажем, то к нам скоро пожалует Служба защиты детей. – У нее был несчастный вид. – Может быть, и не надо его наказывать. Может, он просто ищет ответы на вопросы о девочках.
Майкл поднял брови:
– Когда он их найдет, скажи ему, чтобы пришел ко мне поговорить.
– Не знаю, что бы я делала на твоем месте, – сочувственно вздохнула Мелани.
– Кто говорит, что ты не на моем месте? – возразила Гас. – Почему ты думаешь, что Эм в этом не участвует? Все, что делают эти двое, они делают вместе. – Она взглянула на Майкла. – Может быть, Эм – тайный лидер.
– Ей всего девять лет, – обескураженный этой мыслью, сказал он.
– Вот именно, – откликнулась Гас.
Гас подождала, пока из комнаты сына не перестанет доноситься шум от разгрома. Тогда она постучала в дверь, а когда открыла, в нее полетели предметы одежды, боксерские перчатки, хоккейные клюшки и ругань.
– Привет, – весело произнесла она. – Потерял что-нибудь? – Она видела, как лицо сына багровеет все больше, а потому протянула книгу и спросила: – Ты это потерял?
– Это не то, что ты думаешь! – не задумываясь выпалил Крис, и Гас была поражена.
Когда он успел научиться так легко врать?
– А что я должна была подумать?
– Что я читал то, что мне нельзя.
Гас опустилась на его кровать:
– Ты спрашиваешь меня или рассказываешь? – Она смягчила голос, поглаживая ладонью обложку книги. – Что заставляет тебя думать, что тебе нельзя ее читать?
– Не знаю, – пожал плечами Крис. – Голые на картинках и все такое.
– Ты поэтому хотел прочесть книгу?
– Наверное, – ответил Крис с таким несчастным видом, что она почти – почти – пожалела его. – В тот момент это казалось мне хорошей идеей.
Гас уставилась на макушку сына, вспомнив, как во время родов акушерка держала зеркало между ее ног, чтобы Гас смогла увидеть, как появляется темная и пушистая головка младенца.
– Мы можем просто об этом забыть? – попросил Крис.
Ей хотелось простить его – такого тихого, устроившегося рядом с ней на кровати. Но она случайно взглянула на его руки, сжимавшие костлявые колени. Они больше не были младенчески пухлыми, как надувные шарики с пальцами на параде в День благодарения. В какой-то момент – и Гас даже не успела
Гас откашлялась, осознавая, что этот сидящий рядом с ней мальчик, чье лицо она узнала бы даже на ощупь, чей голос назвал ее мамой раньше любого другого слова, кажется ей незнакомым. Этот кто-то, услышав слово «женщина», перестал думать о чертах Гас и материнских объятиях, а стал думать о безликой девушке с грудями и пухлыми губами.
Когда это произошло?
– Если у тебя появятся вопросы… знаешь… об этом, всегда можешь спросить у отца или у меня, – выдавила из себя Гас, моля Бога, чтобы сын обратился к Джеймсу.
Она понять не могла, что заставило ее в первую очередь противостоять Крису. В тот момент неясно было, кто из них больше смущен.
– Да, конечно. – Крис опустил взгляд на свои колени, переплетя руки. – Некоторые вещи в этой книжке… ну… – Он поднял глаза. – Непохоже на то, что они работают.
Гас дотронулась до волос сына.
– Если бы они не работали, – просто сказала она, – у нас не было бы тебя.
Эмили и Крис сидели на ее кровати под одеялом, как в шатре, и зажимали голыми ступнями фонарик. Родители Криса отправились на какой-то благотворительный больничный бал и попросили Голдов присмотреть за ним и его сестрой. Кейт, приняв ванну, пошла спать, а Крис с Эмили планировали лечь спать после полуночи. Мелани уложила их до девяти часов и попросила выключить свет, но они понимали, что если не будут шуметь, то никто ничего не услышит.
– Ну что? – торопил Крис. – Правда или действие?
– Правда, – ответила Эмили. – Самое ужасное, что я сделала в жизни… это когда позвонила твоей маме и представилась секретаршей директора.
– Это не правда. Ты забыла тот раз, когда ты пролила смывку лака для ногтей на мамин комод и обвинила в этом Кейт.
– Я сделала это только потому, что ты мне так велел, – сердито прошипела Эмили. – Ты сказал, она ничего не узнает. – Эмили нахмурилась. – Во всяком случае, если ты знал самое плохое, что я сделала, зачем тогда спрашивал?
– Ладно. Спрошу тебя о другом. Прочитай, что ты написала в своем дневнике, пока я чистил зубы.
У Эмили перехватило дыхание.
– Действие.
В свете фонарика блеснули белые зубы Криса.
– Проберись в ванную родителей, – сказал он. – И принеси их зубные щетки, чтобы я знал, что ты это сделала.
– Хорошо, – согласилась Эмили, откидывая одеяло.
Ее родители легли спать полчаса назад. Наверняка они уже спят.
В ту же минуту, как она ушла, Крис уставился на маленькую записную книжку с узорчатой обложкой, в которой Эмили каждый вечер изливала душу. На книжке был замочек, но Крис сумел открыть его. Прикоснувшись к задней обложке дневника, он тут же отдернул руку, у него горела ладонь. Струсил ли он, поскольку знал, что Эмили не захочет, чтобы он читал ее дневник? Или он испугался того, что мог прочесть?