Клятва

Рогов Иван Михайлович

Я теперь, чтобы Клава уснула скорей, Шум лесной положил бы под голову ей Пышный, мягкий, стоявший В раздумье моем. Как она хорошо бы Уснула на нем! А проснувшейся утром, Я бы Клаве принес В первоцветном сиянье Кукушкиных слез, Первый луч, ветер с юга, Воды ключевой. Клава! Не принести ничего! 1935

«Не обидишься, а?..»

Не обидишься, а? Я товарищам все рассказал. Слишком часто меня к тому месту звало, Слишком много запомнил, Одному все иметь тяжело, И товарищам я рассказал: За

Казанью в июне Среди ночи такой От сосны, от пчелиной земли, от густой Нестерпимой ромашки Тревожный настой — Утомленный, усталый, Хоть падай, хоть стой! А какая-то птица хочет землю в куски разорвать, От любви и восторга и воздуха нет ей. — Как же тут устоять, — я сказал им, — хотя бы и тридцатилетней? — И друзья подтвердили, что верно, не устоять. 1935

«Мне ничего не надо от тебя…»

Мне ничего не надо от тебя, Но чтоб вот это знала ты, хочу я, Как я, по юности своей кочуя, Других встречая и других любя, Другим давая искренний обет, То весело, то грустно и угрюмо, Наедине все думал о тебе — С какою нежностью, как долго думал! 1935

ПИСЬМО К ТЕБЕ

Все, что я ждал, — теперь имею. Я счастлив в этой стороне. Луга качаются, синеют — В цветах, в жуках и в тишине. Дожди грибные — как тростинки, Над ними радуга плывет. Броди и пой, лови дождинки. Чего ж еще недостает? А ночи! Эхом отдается В ночи стук сердца моего. Далекий голос, тонок, гнется, Я долго слушаю его. Гармонь грозит, напоминает, Зовет, прощает, обещает, Отчается и заревет. Чего ж еще недостает? Я ничего теперь не знаю — Ты будешь ли когда со мной? Но я все так же обращаюсь К тебе одной, к тебе одной. Увижу ль я тебя?.. Светает. На землю яблоко слетает, И кочет в третий раз поет. Тебя мне здесь недостает. Май, 1935

ЛЕТНИЕ ВИДЕНИЯ

1

Я готовился, я знал: на лето Ты уедешь, так что про себя Я помалкиваю. Но об этом Пароходы по ночам трубят. Как уйдут последние трамваи, Смолкнет ночь, и волжские гудки Над притихшим городом всплывают, Полные желаний и тоски. А к рассвету уже воют, воют. Им мерещится все дальний путь. Их зовет и манит за тобою. Помоги же ты им как-нибудь!

2

Я себя обманывал, старался Без тебя жить новым чем-нибудь. А теперь вот самому признался, Что ничем себя не обмануть. Выйду я на улицу — в прохожих Мне мерещится — вдруг вижу я: Или плечи, на твои похожие, Иль походка вдруг мелькнет твоя. И кольнет мне радостно и больно. Вот ведь иногда бывает как: Вздрогну я, остановлюсь невольно И стою, разинув рот, чудак! Я спешу к себе за стол в надежде За столом видения распять. Но и здесь поет все то, что прежде Я не смел иль не сумел сказать. Что проглатывал я так некстати. Что умалчивал порой. Кто-то в отдаленье перехватит Все слова, придуманные мной.

ЖЕЛАНИЕ

Был бы я Северным полюсом — Славил бы шар земной. Ученые и герои бредить бы стали мной. Я много их, благодарных, Стал бы тогда иметь, Живущих одним желаньем — увидеть и умереть; Стремящихся

год за годом В циклоны, в мороз, во тьму. И вся бы земля прислушивалась к дыханию моему. Но главное-то не это. Я был бы счастлив вполне. Не то, что теперь, ты чаще б думала обо мне. И, может быть, пожелала б Немного вблизи пожить, Поэтому мне и хочется Северным полюсом быть.

НОЧЬЮ БЫЛА ГРОЗА

Ночью была гроза. Вода летела сквозь крышу. Стучали яблоки, и шумело небо. Я просыпался, слушал и вновь засыпал. А утром вышел в сад. На земле лежало много яблок. Было тихо, прозрачно и нежно, будто Мир удивлялся тому, что за ночь Сделали с ним. А в воздухе плыли Солнце, пчелы, земля и травы. И мне захотелось взять этот сад, Взять его на руки — это солнце, Яблоки, пчел, землю и травы. Все это на руки взять и пойти, Перед тобой положить и сказать: «Девушка, мне надо одно: возьмите, Потрогайте это своей рукой». 1939

ВЬЮГА

Вьюга, вьюга, как сердито ныне Ты обходишь снежную страну! Если будешь ты на Украине, Пожалей там девушку одну. Я прошу — не будь суровой с нею. Если встретится она в пути, Я прошу тебя запеть нежнее И ее сторонкой обойти. Пусть она шагает и шагает На огни, мелькнувшие вдали, Пусть она усталости не знает. Под ноги ей снегу не стели. Если девушка сегодня дома, Ты стучи тихонько к ней в окно. Пусть ее качает легкой дремой, Пусть всю ночь ей видится одно: Как вот здесь, в моем краю далеком, Перед светлой комнатой моей, Вьюга ходит у полночных окон И поет мне песенку о ней. 1940

ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ ДЕТСТВО

Вот вы видите: дождик сквозь солнце, дуга, Распростертая над тишиною, луга С лошадьми, уходящими к мокрым кустам. Ну, а дальше? Вглядитесь попристальней: в светлой, В незаросшей, в сияющей местности, там. Где кончается детство, ничего не заметно? Ничего?.. А, ну то-то же! Так себе, пух, Легкий луч. Только луч, затерявшийся, малый. Он горит еле-еле, но если б потух, В мире, кажется, после темнее бы стало, Я любил, и оставил, И не дорожу. В жизни каждого нечто такое бывает. Но теперь через все прожитое гляжу, Как стоит она там и к себе призывает. Не однажды истрескались губы мои. Кожа в цвете менялась, в песках и тумане Я терял свое имя, а она все стоит, Все стоит, все на этом же месте, и манит. Вы представьте — и манит. Мне ее не вручат. Мне ее не убрать с того места. Такая Пусть она и останется — в брызгах, в лучах Уходящего детства, зовя и мелькая. Пусть! Усталый и мокрый, взгляну я туда И за все лишний раз улыбнусь. Не беда. 1939

ТВОИ СТАРЫЙ ДОМ

Поверишь ли сейчас тому, Что стоило когда-то муки? Вот через десять лет разлуки Пришел я к дому твоему. Я, видно, изменился мало. Твоя сестра меня узнала. Я поглядел вокруг, а мне, А мне и узнавать не надо — Всё это: эта дверь, ограда, Скамейка в вечной тишине, Ветла над ней с листвой седою. Да это небо над ветлою — Все это ведь живет во мне. Я понял здесь: мы будем жить, Не сожалея, не страдая, Других родными называя И не встречаясь, может быть. Но те слова, что мне пропела, Не пропоешь ты никому. Так неумело и несмело Я никого не обниму. И пусть друг друга мы не встретим, Сюда мы вместе не придем, Но будем знать, что есть на свете Вот этот молчаливый дом. 1941