Клятва
Шрифт:
— Не мог же ты как все, — бормотал Егерь. — Наверняка ушел. Выжил, как всегда.
Выдохнув, кавказец подошел к окну. Ветер все еще лениво поигрывал с оконной рамой, качая створку из стороны в сторону. Отвратительный звук.
Одним мощным движением, Егерь вырвал хлипкую конструкцию. Задребезжали осколки стекла.
Снова хотелось курить. На часах было чуть поздней полудня, а на улице, казалось, что уже ночь. Били молнии, озаряя вспышками округу, зло ворчал гром. Дождь залил будто из ведра. Егерь выглянул из окна.
Серые, блеклые и совершенно пустые, понурые дома, сгоревшие деревья, надломленные остатки цивилизации, —
«Застали врасплох…» — подумал кавказец, выпуская обильное облако дыма.
Он оглянулся. Блеск костра освещал погибших сегодня. Друзья и враги — все мертвы. Костлявой старухе не было разницы кого забирать — все перед ней равны.
Глава X. Вина
Тихо трещал костер. В маленькой, почти обвалившейся комнатке было по-своему уютно. Не было ни луж вязкой крови, ни десятков сваленных друг на друга тел, что своими остекленевшими глазами, впивались прямо в душу.
Даня расположился в углу, прямо на матрасе из-под развалившейся кровати. Рядом лежала записная книжка безумца. Парень решил почитать следующие записи, но чувства, забившие голову, не позволяли это сделать. Внутри бурлили чувства: ненависть, гнев, безмерная обида и жажда мести, — всё слилось в единое, пожирающее чувство. Его потряхивало. Он всем сердцем хотел вычеркнуть последние дни из своей жизни. Столько боли и страданий обрушилось на него с приходом Егеря. Раньше, когда пацан был совсем маленьким, он часто видел, как Егерь и Хриплый подолгу о чем-то общались: спорили и обсуждали нечто важное. Сколько Даня себя помнил, все время их диалог пронизывала одна, объединяющая тема и мысль. Но, как назло, эти важные слова стерлись из его памяти.
За последнее время, он успел возненавидеть лучшего друга своего дяди, за его опрометчивость. Во снах ему только и снилось, как волки грызут шеи. Ему, Артёму и тем бедолагам, для которых та ходка стала последней. Каждый раз снилось одно и тоже: как эти озлобленные твари разрывают его друзей и знакомых. А он, ребёнок, попавший в этот жестокий мир, ничего не может сделать. Зато вот эта груда мышц…
Даня со злобой посмотрел на Егеря, курящего у окна.
«Даже пальцем не пошевелил, — подумал юноша. — А ведь мог, ведь мог спасти всех»!
Вены на руках вспучились, на лице пробил холодный пот. Сердце с каждой секундой колотило всё сильней. Словно сейчас что-то произойдет. Но минута сменяла другую, а все было по-прежнему мертвенно тихо. Внутри кипела непередаваемая ненависть и жажда мщения.
Кавказец, пускающий струи дыма повернулся. Свет костра подсветил его старое, сухое лицо, изрезанное шрамами и ссадинами прошлого.
На секунду взгляды двух чудовищ встретились.
Без слов, они поняли друг друга. Зевс, прильнувший к костру, навострил уши.
— Я знаю, что ты обо мне думаешь, Данил, — спокойно сказал кавказец, вглядываясь юнцу в единственный, сверкающий янтарем глаз. — Я знаю, что ты хочешь меня убить.
Даня дернулся, но не отвел взгляда. Кавказец сделал два решительных шага и оказался рядом с ним.
Языки пламени будто бы окутали его лицо.
— По твоему взгляду все видно. Тогда, в медпункте, ты кинулся на меня.
Парень смутно помнил ту ночь.
Сигаретное облако понемногу рассеивалось. Время остановило свой ход. Только костер изредка
Даня не мог ничего сказать, хотя и знал, что должен. Знал, что сейчас должен высказать этому выродку всё, что думает. Но страх пленил его. Увидев кровавую резню, что устроил Егерь, он не мог и сказать хоть что-то против.
«Вдруг и меня прикончит? Как этих… — он невольно повернулся назад, взглянув на вывороченную дверь, из-за которой выглядывали тела замученных до смерти бандитов. — Ублюдок».
Кавказец же стоял неподвижно: он буравил мальца своим холодным, полным безразличия взглядом. И все же этот туман в глазах… Как будто за этой дымкой что-то скрывалось.
Наконец, пацан, сжав кулаки и глубоко вдохнув, начал:
— Ты… Как ты мог допустить их смерть? Почему Артём умер? Почему все мои товарищи мертвы?! Почему я такой?! — Даня дрожал от страха, но говорил, потому что молчать сил не было, — Всё потому, что ты это допустил! Из-за тебя теперь я похож на лесную тварь. Из-за тебя все, кем я дорожил погибли! Ты это допустил!
Кавказец молчал. Он смотрел, как Даней овладевает зверь. Зверь, живущий внутри. С каждым сказанным словом, с лица сползал страх Его трясло. Через пару минут парень уже не держал себя в руках: он кричал, голос его переходил в звериный рык. Тело ходило туда-сюда, ноги подкашивались и дрожали. Речь с каждой секундой утрачивала смысл, превращаясь в односложные, почти несвязанные слова. Но Егерь молчал — ни один мускул на его лице не дрогнул.
— Сдохни! Сдохни! — орал парень, уже не владея собой.
— Давай, попробуй, — прошипел кавказец, — Прикончи меня.
Блеснули молни. Ударил гром.
Даня кинулся на кавказца, отбросив бочку с костром. Мощное тело ветерана пошатнулось от рывка мутанта. Но Егерю удалось схватить того за горло, удержав на расстоянии. Обнажив свои клыки, зверь пытался прогрызть его шею. Но вдруг замер. За спиной кто-то скулил. Это был Зевс.
Разум словно обожгло огнем.
Даня вспомнил, как гулял с мамой. Как она, взяв его под руку, куда-то вела. Тогда стояла холодная сибирская зима: хлопьями сыпал белый-белый снег, такой, какого Даня больше не видел. Он отставал от нее, засматриваясь на эти белые снежинки: хватал их ртом, а потом выплевывал, боясь, что заболеет, как мама. Она тащила его, пыталась ругаться но, надорвав голос, схватилась за горло. И, расплакавшись, ушла. Куда-то вдаль. А он остался один, окруженный панельными многоэтажками, которые тянулись высоко к небу. Ветер поднимал снег и бросал ему в лицо. Он медленно сползал, тая прямо на лице, неприятно обжигая кожу. И, оставшись в одиночестве, запечатанный метелью, Даня завалился на снег. Небо затянуло серыми тучами. Было страшно и он разревелся. Но никто уже не слышал его детского плача.
— К чему это? — растерянно говорил Даня, всматриваясь в блеклые глаза собаки. — Я…
Тут он посмотрел на Егеря, который стальной хваткой впился ему в шею.
— Что за… — наконец, кавказец медленно разжал руку и парень отшатнулся назад.
Он еще несколько минут ощупывал свое лицо, осматривал когтистые руки, пытаясь понять, реально ли все вокруг или это очередной кошмар? Вдруг, он все еще там — окруженный метелью лежит в огромном сугробе, дожидаясь, пока мама вернется.
— Я не смог, — начал кавказец, прервав тишину, — не сумел их спасти. Но сделал всё возможное. Дрался за каждого, но эти твари были сильней.