Клятва

Калашников Павел

Он тяжело вздохнул, посмотрев на развороченные ворота гаража.

— Простите, мужики. Не сможем вас даже похоронить по-человечески…

Снег неприятно щекотал лицо, обжигая щеки. Где-то впереди, виднелись косые силуэты домиков.

3

— Сколько?! — переспросил Корсар, потирая рассечённую щеку. — Девять?!

— Да, — буркнул Булат, — девять. Большинство прибил йети, остальных сожрали ходаки да лешие.

Корсар сплюнул, уселся на развалившуюся лестницу домика. Лицо его не выражало ничего, кроме печали. Закурил.

— Да каким

образом ты допустил такие потери? — сказал он после долгого молчания. — Семь здоровых лбов легло! Я уж не говорю о сопляках, которые при виде вспоротой тушки волка бегут блевать дальше, чем видят, не учитываю безрассудство Крастера, который решил подохнуть смертью героя-защитника, бросив остальных.

Булат слушал, не перебивал. Он до сих пор не мог восстановить дыхание. Глотку рвало от морозного воздуха, ползущего внутрь.

— Ты там не был, Корс, — вступился Крюк, что сидел рядом с бугаем, — так что не смей отчитывать нас, как детей.

Корсар треснул кулаком по доске лестницы, да так, что та треснула и провалилась внутрь порога.

— Беркуту также скажешь, умник? — прошипел он. — Четверть общей группы полегла, увязнув в какой-то сраной деревеньке. Прекрасный рейд, чтоб его! А ведь мы рассчитывали выйти сухими из воды.

— А не твоя ли это была идейка, а? — Булат зашёлся кашлем. — Ты нас всех потащил в это дерьмо, да ещё как пел складно!

Корсар нахмурился, сплюнул. Выкинул сигарету, не докурив.

— Так на меня всех собак спустить хочешь? Если уж играть в крысиные бега, то идейку мне подкинул Граль, который сейчас носится хрен знает где. Но не веди себя как девка, Булат. И я, и ты, и Крюк, все, мать вашу, согласились на эту авантюру. И дерьма за шиворот все получим.

— Верно, — Крюк сплел пальцы, уставил руки на колени, приняв задумчивый вид, — получим все. Но сейчас нужно хотя бы отсюда живыми выбраться.

— Что по группе Граля?

— Понятия не имею, — фыркнул Корсар, — этот ублюдок с группой ушел ближе к озеру и после заварушки связаться толком не выходит. Дерьмовое у меня предчувствие.

Никто не ответил. Повисла затяжная тишина, изредка разгоняемая слабым ветром.

В доме, на крыльце которого сидел Корсар, на большой, пожранной молью постели, отлеживался Даня. Рядом, на старенькой кресле-качалке сидел Егерь и, медленно раскачиваясь туда-сюда, курил.

— Домовой, говоришь? — перевозчик посмотрел на своего протеже. Тот скрючился от боли, боялся сделать хоть одно неверное движение, пусть раны и не были особо серьезными.

— Ага, — прокряхтел он, — знаешь, в жизни эти ублюдки гораздо страшней, чем на словах. В какой-то момент я даже поверил в безобидного дедка, который живет в избушке и зовет на чай.

Егерь вздохнул. Затарабанил пальцами по ручкам кресла.

— Оно всегда так, Дань. Одно дело слушать интересные, захватывающие рассказы старых ветеранов, думая, что уж ты-то, наверняка не будешь таким простодушным олухом и не попадешься на такие дешевые манипуляции, — Егерь качнулся на кресле, заставив его протяжно заскрипеть. — И совсем другое — быть в водовороте дерьма и не знать, доживешь ты до следующего

рассвета или нет. Опыт, Дань, зарабатывается только потом и кровью, причём не так важно: твоей или товарищей, что были рядом.

— Что-то ты больно разговорчив сегодня, — отметил пепельноволосый, чуть поворачиваясь на кровати, попутно обхватив живот руками.

— Знаешь, чем старше становится, тем больше развязывается язык, — перевозчик оглядел огрубевшие от тягости жизни, пальцы.

— Не так уж ты и стар, — саркастично отметил Даня. — Одной рукой бошки монстрам рвать, другой — бандитам глотки резать.

Егерь качнулся на кресле, затянулся никотином.

— Булат сказал, ты хорошо сражался, — перевёл тему ветеран. — Какие ощущения после боевого крещения?

Даня фыркнул.

— Паршивые. Мало того, что большую часть группы растеряли, так ещё и этих идиотов… — парень тяжело вздохнул, унимая дрожь в голосе. — Прикончили.

Снова молчание. Слышно только тихий скрип стула.

— Думаешь, сможешь протянуть так всю жизнь?

— Что?

Перевозчик выбросил окурок. Переспросил:

— Сможешь всю жизнь, каждый день убивать, чтобы не быть убитым? Одной рукой резать глотки, другой — умерщвлять тварей, бегая от смерти?

Даня не ответил. Не знал, что сказать.

— Пойми, Дань, никто из нас не вечен, — серьезно сказал Егерь. — И в любой день, например, как в сегодняшний, костлявая старуха может придти за тобой. И не сомневайся, она придет, рано или поздно.

— Это ты к чему? — спросил Даня, недоверчиво смотря на перевозчика. — Помирать собрался?

— Просто хотел сказать, что на месте Саши или Никиты когда-то окажусь я. Корсар. Ты.

— Ага, люди не бессмертны и всё в таком духе, — Даня, наконец подобрав удачную позу, когда ребра не сводило от жуткой боли, вздохнул. — Я знаю. Даже слишком хорошо.

«Нет, — подумал Егерь, — не знаешь. Не придаешь этому значения. Думаешь, что особенный, раз тогда и сейчас смог выжить. Ты ещё мальчишка…»

Размышления прервал крик. Кричал Корсар.

— Егерь! Ёп твою мать, быстрее сюда! Тут это… Скала! Оживает!

Пурга на улице утихла. Сталкеры (все три группы) столпились у косых ворот ограды домика и смотрели вдаль деревенской улицы, где на гладкой опушке разлилось озеро. На берегу бегали люди, что-то приглушенно кричали, убегая от огромной, неестественно вросшей в озеро, скалы. Лёд на озере трещал, земля подрагивала, будто от небольшого землетрясения. Зевс, сидящий рядом с Егерем, зло зарычал.

— Это не про эту херобору ты мне рассказывал? — спросил Корсар, наблюдая за тем как сплошной кусок камня раскалывается, обретая гуманоидные черты. — По-моему очень даже похож.

— Граль, прием! — Булат пытался связаться с последней группой. — Что у вас там происходит?!

— …живое! Оно живое! … не берет! Стреляй!

Маленькие силуэты людей исчезали под ударами существа, а землю ощутимо потряхивало.

— Оно, — подтвердил перевозчик, — точно оно.

— Ну так что встали?! — Корсар дал рядом стоящему сталкеру по лбу, отчего тот сразу отрезвел. — Валим!