Клыки Асуры
Шрифт:
Варвар мрачно взглянул на могильный курган.
— Благодарю. У меня нет желания.
— Может в вашем войске найдется тот, кто пожелает скрасить мое одиночество? Я так устала коротать вечность без любимого…
— Сомневаюсь. Прощай.
Конан развернулся, чтобы уйти, но призрак возник у него на дороге.
— Подожди. Не уходи… Ты нужен мне.
— Извини, я еще должен многое сделать в мире живых.
— Нет! Я не отпущу тебя!
Девушка рванулась к варвару, полы ее платья взметнулись, подобно крыльям демона, глаза мертвеца разгорелись красным хищным огнем. Однако призрачная плоть молодой северянки не сумела
— Не уходи, — еще раз повторил дух, на этот раз жалобно, с глубокой тоской в голосе.
Не оглядываясь, Конан пошел прочь от приведения и вернулся к костру. Проклятое место…
Слева к Конану подсели Миррейа и Тарланд. Справа — Ингурд.
— Жутко здесь, брат киммериец, — поделился мнением ванир.
— Надо держаться вместе, — сказала волшебница. — Так мы можем победить страх.
— Страх возникает вовсе не из-за опасения потерять жизнь, — подумав, сказал Ингурд. — Просто здешняя среда, которая противоречит естественному ходу вещей, постоянно напоминает о себе. Не люблю видеть лики мертвых, и горе тому, кто тревожит покойников.
— Наверняка, Видфинн пробудился по приказу Авара, — сказал Конан.
— Я тоже так считаю, — согласился с киммерийцем Тарланд. — Нидхеггсон рассчитывает, что вернувшийся к жизни конунг мертвых сам принесет ему проклятый богами топор.
— Но ведь Видфинн не ожил? — робко спросила Миррейа, оглядывая лица своих собеседников.
— Уверен, что нет, — ответил Конан. — Иначе бы великанская секира уже покоилась где-нибудь в темной башне Гаррада. А Кром мне подсказывает, что Топор Модгуд до сих пор остается на месте, не тронутый ни одним живым существом.
— Тогда мы пришли как раз вовремя, — сделал вывод Снежный. — Вот только Химинбьёрг не потерпит вторжения. Мне чудятся толпы голодных мертвецов, которые только и ждут того, что мы отворим двери призрачного чертога. Поверьте, друзья, попасть на ужин голодному покойнику у меня совсем нет желания.
Конан промолчал о своей недавней встрече с голубоглазой девушкой-призраком, которая умоляла его оставить мир живых.
Тьяцци неожиданно вынырнул из мрака, словно согнанный с крыши кот.
— Здесь полно духов! — объявил старый прорицатель.
— Кто бы сомневался, — фыркнул Ингурд, раздосадованный вторжением Динхвалта.
Тьяцци не обратил внимания на его насмешку и присел рядом с остальными.
— Я чувствую, кто-то стережет это место, не давая армии Видфинна выбраться на свет. Стоит нам войти в Химинбьёрг, и бесчисленные несчастья обрушатся на наши головы — мы отопрем дверь в покои мрачной Хель!
— Это ясно безо всяких предсказаний, — пожал плечами Снежный.
— О, нет, здесь другое. Что-то невидимое и могущественное наложило печать на покои конунга мертвых, и даже Авар оказался не в силах сломать ее.
— Подожди-ка, — сдвинул брови Конан. — Неужели ты хочешь сказать, что Авар побывал здесь до нас?
— Клянусь светом Альвредура! — с уверенностью воскликнул прорицатель, тряхнув бородой. — В своих снах я видел, как Нидхеггсон шагал по проклятой земле. И если он не подходил к Химинбьёргу на расстояние вытянутой руки, то пусть голодный Азах сожрет мои глаза.
— Секира? — спросил варвар. — Колдун унес Топор Модгуд?
— Нет, оружие великанши все еще спит в мрачных залах дворца. Что-то или кто-то помешал магу пробраться в призрачные покои. Однако, друзья мои,
Одинаковая мысль пришла в голову Конану и Ингурду почти одновременно.
— Тарланд, Миррейа, вы можете перенести наши призрачные тела внутрь, как сделали это в Глотке Великана?
— Нельзя! — ответил за магов Динхвалт. — Химинбьёрг словно опечатан с обоих сторон- как для живых, так и для мертвых. Но если молодые люди мне помогут, мы сможем добраться мыслями до охранника секиры.
— Что ж, — пожала плечами Миррейа. — Попробовать стоит.
Впятером воины и маги окунулись в туман видений. Химинбьерг, еще невидимый, но притаившийся где-то неподалеку, полнился шелестящими голосами усопших. Они не могли проникнуть в запретную область, зато прекрасно видели остатки помыслов тех, кто там упокоился навеки. Воспоминания окрашивали серый сумрак в бледно-розовый свет, и, идя на него, можно было собрать цельные образы, сохранившиеся в памяти владельцев и рассеявшиеся во мгле после их смерти.
Десяток закованных в цепи людей, которых мрачные стражники заставили опуститься на колени перед троном владыки дворца.
Конан и его спутники смотрели на происходящее глазами одного из слуг Видфинна. Бывший конунг Асгарда не так давно сбежал из соседнего королевства и заперся в своем нечистом логове, где, как он полагал, его не настигнет возмездие.
Большинство пленников составляли мужчины, но среди несчастных были и две женщины. Одна из них пыталась плакать, но ее быстро успокоили ударами плети, причем Видфинн решился сам исполнить наказание за это ослушание. Кто-то из мужчин засыпал владыку проклятьями, но конунг оборвал его гневную речь весьма чувствительным ударом, от которого северянин свалился на пол; Оружие король доставать не стал — за неоправданную смелость пленника Химинбьёрга ждала куда более страшная кара.
— Как давно я не был дома! — жуткий хохот конунга огласил зал, разорвав зловещую тишину, испуганные клочья которой спрятались по углам. Голос Видфинна походил на скрип ржавых петель или весел в несмазанных уключинах. — Я люблю это место, острые зубы Хель! Слышите, ничтожные, ваш король вернулся домой!
Вторя грозному голосу, от могильников долетел протяжный вой. Владыка Химинбьёрга оскалился.
— Это мои родственники ждут начала пира. Можете радоваться, убогие, вы станете их главным угощением.
Вой повторился снова, на этот раз многим громче и, казалось, даже с изрядной долей злорадства. От нечеловеческих стенаний мертвецов вздрогнули даже немногочисленные стражники, слуги темного конунга…
Конан, Ингурд, Тьяции и аквилонцы прошли дальше в туман видений. Они словно спустились в низину, заполненную ядовитыми испарениями воспоминаний чудовищного существа.
Ошибки быть не могло — воины и двое магов натолкнулись на мысли дремлющего Стража. Могучий охранник секиры нес в себе большое количество образов прошлого. Кровавые жертвы, чудовищные пиршества на горах падали, груды расколотых черепов, куски тухлого мяса.