Клыки и монеты
Шрифт:
Похоже, заведение уже закрывалось. Посетителей не оказалось, перевернутые лавки подняли на столы, пол подметала высокая стройная девушка. В дальнем конце за стойкой стоял хозяин и раскладывал по столбцам лежавшие перед ним монеты. Он поднял голову на позднего посетителя:
— Уважаемый, мы уже не работаем. Приходи завтра утром.
— На меня напали грабители. Дай мне передохнуть и голову замотать. Плачу три марки серебром.
Кабатчик подошел, критически осмотрел охотника, пытаясь оценить правдивость предложения. Он остановил
— Хорошо, оставайся. Только деньги вперед, — получив плату, хозяин крикнул девушке. — Лили, сними для гостя одну лавку.
— Еще нужна ткань, перевязать голову.
— Лили, принеси ему холстину! Иначе весь пол кровью заляпает, второй раз за вечер оттирать придется.
Девушка быстро вернулась с отрезом ткани и даже помогла нарвать ткань на узкие полоски. Симон наощупь замотал голову, сидя на лавке. Охотник подозрительно косился на прибиравшуюся в кабаке девушку. Она выглядела больной. Бледные губы, глубокие тени под карими глазами, общая нездоровая худоба. Симону казались знакомыми эти приметы, но сейчас он не мог вспомнить, откуда о них узнал.
Импровизированный бинт промок, но в итоге кровь остановилась. Симон остался сидеть на лавке и пытался прийти в себя. В голове все еще гудело и путались мысли, но понемногу становилось легче.
Подошел хозяин трактира и поставил кружку пива.
— Что с тобой приключилось хоть?
— Возвращался домой от подружки, — Симон покосился на девушку и решил чуть подправить историю. — Шел мимо подворотни, оттуда дубинкой по голове получил. Еле отмахался. Потом сюда с трудом дошел.
Симон отпил немного пива, чтобы смыть привкус рвоты во рту, но на этом остановился. Побоялся, что не удержит в себе.
— Где напали?
— Близко. В паре домов отсюда в сторону главного причала.
— Давно у нас такого не случалось. Обычно если и грабят, то ближе к морю, где все остальные кабаки. Да и как сказать, грабят, просто пьяных обирают. А так, чтобы сразу по голове, почти и не бывало.
Симон слушал кабатчика вполуха. Он внимательно следил за прибиравшейся девушкой. Она увидела, как на нее смотрит охотник и заметно стушевалась. Обратил внимание на это и хозяин.
— Уважаемый, прошу тебя, не сверли мою работницу взглядом. Лили у меня скромница и чужих взглядов не любит.
Симон тряхнул головой и отвернулся. Он признал, что вышел за рамки приличий.
— Прости, уважаемый. Еще отхожу от удара, голова совсем пустая, вот и задумался.
Кабатчик вернулся за стойку. Он переложил дневную выручку в оббитый железом ящик и закрыл на замок. Девушка тем временем закончила с уборкой. Она взяла табурет, поставила в центре зала, прямо под деревянной люстрой на шесть свечей. Работница встала на табурет и, благодаря высокому росту, дотянулась до двух горевших свечей и затушила их пальцами.
Когда она подняла правую руку, короткий рукав платья задрался. Прежде, чем свечи погасли, Симон успел заметить татуировку
Это была последняя подсказка. Охотник вспомнил, где прежде слышал эти приметы. Высокий рост, темные волосы, карие глаза и татуировка русалки. Та самая женщина, которая напала на монаха-лоренцианца. Вампир.
Симон с напускной небрежностью поменял позу, чтобы удобнее было доставать кинжал. Подобрал под себя ноги, готовясь вскочить в случае опасности. Он не собирался что-либо делать без Герхарда и просто готовился защищаться, если кабатчик или вампир решит напасть.
— Лили, иди отдыхай, я здесь закончу сам. Уважаемый, мне нужно закрываться. Ты как, достаточно очухался?
Девушка молча кивнула. Она прошла в дальний конец зала и поднялась по лестнице на второй этаж. Охотник проводил ее пристальным взглядом. В тишине сверху послышались легкие шаги. Значит, вампир жила прямо над кабаком.
Эйбенхост с запозданием понял, что кабатчик попросил его уйти. Хозяин подошел к сидящему охотнику, снял лавку со стола напротив и тяжело на нее опустился.
— Интересная у тебя работница, уважаемый. И, можно сказать, известная. За очень плохой поступок.
Кабатчик тяжко вздохнул. Он печально посмотрел на собеседника и тихо спросил:
— Узнал ее, да?
Симон молча сунул руку за пазуху и достал ученический жетон охотника на вампиров. Кабатчик рассмотрел в полумраке и присвистнул:
— Вот оно как. Охотник, значит. Специально сюда пришел или действительно напали?
— Напали. Считай, что это счастливая случайность.
— И что ты будешь делать?
— Просто уйду, — честно ответил Симон. — Тебе же пора закрываться.
— Я могу как-нибудь убедить тебя не возвращаться?
Симон внимательно оглядел кабатчика. Он пытался понять, попытается ли тот решить вопрос силой, если не удастся договориться. Охотник не хотел ввязываться во вторую драку за вечер. Симон решил поговорить:
— Ты знаешь, что она вампир. И точно знаешь, что ее ищут за убийство брата-лоренцианца. Почему покрываешь?
— Ты не поймешь. Хотя, может быть, как раз ты и поймешь. Мы же с Лили вместе росли, знаю ее, сколько себя помню. Когда это случилось с монахом, от нее же все отвернулись, даже семья. А я не смог смириться с этой несправедливостью.
— Несправедливостью? — искренне удивился Симон. Это был неожиданный выбор слова.
— Да. Вот живешь ты как обычный человек, ни хороший и не плохой, со своими радостями и печалями. А однажды вечером возвращаешься со свидания, а на тебя нападает вампир. Одного этого уже хватает, чтобы всю прошлую жизнь пополам переломить. И это ведь даже не самое плохое. Потом ты сам начинаешь превращаться в чудовище, которое на тебя напало. Идешь за помощью к братьям монахам, они же никому не отказывают. И вот это животное внутри заставляет напасть на бессребреника, который пытается тебя вылечить. Понимаешь?