Ключ для хранителя
Шрифт:
Мои конвоиры всю дорогу хранили молчание, а у самых дверей тюремной башни, расположенной справа от задних замковых ворот, нас "радушно" встретил невысокий мужчина в расстегнутой на объемном животе коричневой форменной куртке. Завидев меня, гордо следующую на свое новое ПМЖ, он удивленно присвистнул:
– Вот это поворот! А куда ж я ее посажу? У меня, благодаря вам, госпожа графская гостья, все лучшие места уже заняты.
– А это уже не наша забота, Власий, - сухо ответил ему один из конвоиров.
– Конечно,
– У меня в одной камере сидит Колун, в другой - старый маг, почти не жилец, а в яме Хлыст скучает. По ней, кстати. Вот обрадуется, если я...
– Даже не думай!
– осек его второй мой провожатый.
– Его сиятельство, вскоре, опомнится и опять за своей гостьей отправит. А ты ему что предъявишь?
– Ладно, - почесав свой живот, вздохнул негостеприимный Власий.
– Посажу ее к Мабуку. Все веселее будет старику помирать, да и мне к нему бегать не придется. Пойдемте, госпожа, - и пропал в темном дверном проеме.
Идя впереди меня по гулкому каменному коридору, он, привычным движением, выдернул из настенного гнезда факел и спустился по нескольким ступеням вниз. Потом позвенел ключами на кольце возле замочной скважины узкой двери и пропустил меня вперед:
– Прошу. Уж, не обессудьте за скромность.
Я сделала несколько шагов и застыла в нерешительности, куда идти дальше. Потому что вокруг меня была кромешная тьма. Вскоре, дверь за мной закрылась, но не на замок, а через пару минут моего столбняка в дверном проеме вновь появился хозяин апартаментов, в одной руке с тем же, видимо, факелом, а подмышкой другой - узким матрасом, скатанным в рулон с чем-то, смутно напоминающим подушку и одеяло:
– Свое отдаю, госпожа. Что уж теперь, раз такое дело, - рассуждал он, по-хозяйски расстилая мне постель на широкой деревянной лавке у стены. Почти над ней он, немного раньше, пристроил местный "светильник" и ушел, теперь уже насовсем, громко хлопнув напоследок дверью.
А я, недолго думая, скинула бальные графские туфли и уселась на свою новую кровать, в привычную "позу мыслителя". Постепенно эмоции, пережитые в течение этого долгого дня, так меня захватили, что я начала рассуждать уже в полный голос:
– Вот ведь, дура же безнадежная! Ввязалась в такое дело! Решила потягаться с магом. Нет, ну ладно, палкой там махать, а здесь то - чистая магия. Сделал он тебя, как слон муравья... Ненавижу тебя, Конт! Ненавижу! И себя ненавижу за глупость свою беспросветную!..
Я еще, некоторое время, громко себя разоблачала, попутно привлекая к ответственности всех своих здешних обидчиков, пока, между тирадами, не услышала тихое старческое хихиканье, раздающееся, откуда то, с противоположной стороны. И тут только вспомнила, что в камеру эту меня "подселили". Я замолчала, старательно вглядываясь в темноту, хихиканье тоже смолкло, а потом темнота "сухо прокашлялась"
– Что же вы так убиваетесь?
– участливо поинтересовалась она.
– А мне, знаете, больше нравится злиться, чем рыдать, - призналась я неизвестно кому.
– Ох, уж эти две грани одной души, - посетовала темнота.
– Мы либо бурно себя разрушаем ненавистью, либо тихо умираем от безысходности. А итог всегда один.
– И какой же?
– Тупик, дорогая девушка. Тупик и никакого просвета. Потому что просвет - это созидание. А для созидания нужен холодный ум.
– Ну, знаете ли...
– тут же попалась я на удочку любителя "умных бесед".
– Сначала вы говорите про грани души, а потом вдруг резко переходите на рассудок. Вам не кажется, что это совершенно разные понятия?
– Так в том то все и дело!
– встрепенулась темнота и снова закашляла.
– И я специально ушел от такого понятия, как любовь. Потому что именно любовь может и убивать и возрождать, но она никогда не даст вам ни единого шанса мыслить здраво... И вы этому, дорогая девушка, самый наглядный сегодня пример.
– О, вы знаете, я всегда была плохим примером... Меня, кстати, Вета зовут. А вы, видимо Мабук, к которому меня "подселили" и который...
– вспомнила я страшные слова тюремщика и смолкла.
– Да, я действительно, Мабук и я действительно, умираю, - спокойно изрекла темнота.
– Но, в этом нет ничего страшного. Я очень долго пожил и успел совершить много хороших и плохих дел. И, честно вам признаюсь, от этого порядком устал. Да и вы тоже, дорогая девушка Вета, должны сейчас отдохнуть. Так что, как бы мне не хотелось с вами поговорить, но, отдыхайте... У нас с вами еще осталось время все успеть.
– Да уж, времени у меня теперь, очень много, - усмехнулась я и покорно вытянулась на жесткой тюремной кровати.
– Спокойной ночи, Мабук...
Утром, открыв глаза, я долго соображала, где же сейчас нахожусь. Потом, по очереди передо мной всплыли все вчерашние события, зацепились в памяти и начали больно давить на солнечное сплетение. Не знаю, сколько бы я так пролежала, боясь глубоко вдохнуть, если бы не услышала слабый стон откуда то сбоку.
Тюремная камера с зарешеченным полуподвальным окошком, была огромна. Справа от входа в ней стояла моя "спартанская" кровать, а вот на противоположной, точно такой лавке, сейчас, укутанный в драное одеяло, лежал на спине и стонал старик. Он часто открывал свой большой рот, силясь вдохнуть по глубже, а когда у него это получалось, замирал на миг, а потом издавал тихий протяжный звук, который я и приняла за стон. Веки его были полузакрыты кустистыми бровями, а седые волосы, неровные и выстриженные какими-то клочками, торчали на тощей подушке, как лучи абстрактного солнца.