Ключ для хранителя
Шрифт:
– Мы сейчас по старой дороге доедем до бывших колхозных ферм, потом свернем к реке, там у меня лодка в камышах припрятана. Переправимся на тот берег, а потом пешком километра три будет. Правда, все больше по сухим кочкам. Так что, гляди под ноги хорошо, а то...
– Валерыч, не переживай. Буду глядеть в оба глаза.
– Ну-ну, - хмуро буркнул мужчина и заерзал на сиденье.
Я внимательно посмотрела на него и решила, что ради собственного "шаткого" спокойствия, не стоит обращать внимание на вдруг решившего занервничать Валерыча. Тем более что сразу
– Мы почти пришли, - подтвердил мои предположения Валерыч, отгоняя от носа настырных комаров.
Замерев, я, как завороженная уставилась на конечную цель нашего пути. Над березами безмолвно кружила какая то птица. Мой проводник, в нескольких метрах замер в выжидающей позе и даже ветер на время затих... "Ну что ж, ты сама этого хотела", - подстегнула я себя и, прихлопнув на щеке болотного кровопийцу, пошла на финишную прямую...
Небольшая полянка, образованная с одной стороны ольховыми зарослями, а с другой, растущими полукругом березами, была почти поровну "поделена" поваленной четвертой. Трава, местами примятая и пожухлая, местами свежая и по болотному сочная, источала какой-то затхлый "аромат", видимо, из-за повышенной влажности земли. Я стояла у "мертвого" дерева и тупо смотрела под ноги.
– Вот здесь это и произошло... Неонила Марковна лежала на спине, головой на поваленном стволе и с раскинутыми руками. А волк напал, видимо оттуда, - Валерыч ткнул пальцем в сторону берез.
– Вета, ты как?
– Нормально... А, почему лесник решил, что это именно волк? Их ведь уже много лет в окрестных лесах никто не видел. К тому же была осень, а не весна после "голодной" зимы.
Валерыч потер лоб и рассудительно скривился:
– Видишь ли, определил по следу. У волка след особый, он лапу держит "в комке", пальцы не растопыривает, как собака. И еще, по ране ... на шее и горле, по отпечаткам зубов. Это потом и судебный медик подтвердил. Большой был зверь.
Я, наконец, подняла глаза и посмотрела на березы:
– А это что такое?..
– подошла вплотную к правой из них, где на стволе, примерно в метре от земли, чернел сантиметров десять в диаметре круг.
– Не знаю, - озадаченно произнес склонившийся рядом мужчина.
– Когда мы твою бабушку забирали отсюда, на следующий вечер, выпал снег. Ты же помнишь, какая тогда осень была? Уже после десятого начало пробрасывать. И весь ствол с этой стороны залепило. А видел ли это лесник или участковый, кто его знает, я их отчет не читал, не дали.
Склонившись над самым "кругом", я осторожно его понюхала - пахло влажной горелой берестой. Затем, осторожно прикоснулась к угольно-черной поверхности пальцами и тут же отдернула руку.
– Ты чего?
– спросил отпрянувший мужчина.
– Странное ощущение... будто в пальцы
– Ну, знаешь ли, Вета. Ощущения у нее... Давай-ка, лучше я тебя расслаблю, - и вытянул из кармана своей камуфляжной куртки маленькую фляжку.
– Что у тебя там?
– рассеянно спросила я, растирая пальцы.
– Местный коньяк - самогон на кедровых орехах, - Валерыч протянул мне фляжку с уже откинутой крышкой.
– Давай, Вета, помяни свою замечательную бабушку по-христиански.
– По-христиански? Ну, давай. Как там говорится: Упокой, Господи, душу рабы своей, Неонилы Марковны...
– ... и прости ей все ее прегрешения, - закончил Валерыч очень серьезно.
Сделав пару маленьких обжигающих глотков, я шумно выдохнула.
Мужчина, приняв назад емкость, расплескал остатки самогона по поляне.
– О-ох!
– желудок, вдруг жутко скрутило и меня перегнуло прямо лицом в высокую траву. А секундой позже и вовсе вывернуло наизнанку, освобождая от щедрого Марининого обеда и "поминальной" жидкости. Валерыч, испуганно наблюдавший за мной, мастерски выругался в лучших деревенских традициях.
– Все нормально. Мне уже хорошо... Хоть сейчас обратно к вам за стол, - вяло попыталась я успокоить мужчину и с его помощью поднялась на ноги.
Потом, вспомнив, что в одном из многочисленных карманов пыльника у меня должен быть носовой платок, с показным спокойствием занялась его поисками. Платок, наконец-то, нашелся и, вытаскивая его, я заметила вылетевший следом в ту же высокую траву ключ от дома. Тут уж наступила моя очередь блеснуть знанием "народного языка"... Когда мой скудный запас иссяк, мы с Валерычем осторожно полезли в "дебри", рагребая их руками и пристально всматриваясь в чернеющую между стеблями землю. Первым ключ обнаружил мужчина и с победным кличем высоко поднял его над головой. Мое же внимание привлек, неожиданно блеснувший, где то на границе зрения, предмет. Глазомером наметив его приблизительное местонахождение, я решительно шагнула вперед.
– Вета, ты куда?! Ключ то я нашел.
– Погоди, Валерыч, я сейчас.
– глазомер меня не подвел и, уже через минуты две я, осторожно, за черный шнурок вытянула свою добычу.
– Мать же вашу, Валерыч! Это же бабушкина цацка.
– Бабушкина что?
– спросил подоспевший мужчина.
– Бабушкин медальон. Она его никогда не снимала. И, видимо, похоронили ее без цацки. Не хорошо...
– осудила я, в очередной раз, себя за временную "похоронную" невменяемость.
– Но, как она сюда попала?
Мы "выгребли" обратно на поляну и Валерыч, прикинув диспозицию, сделал вывод:
– Шнурок кожаный, к тому же целый, значит, слететь с шеи сам не мог. Да и расстояние большое... Такое чувство, будто она сама его с себя сняла и отбросила.
– Ты уверен?
– недоуменно протянула я.
Мужчина присел над поваленной березой в том месте, где лежала бабушкина голова, потом сделал "бросающий" жест, потер лоб и утвердительно кивнул:
– Да, только я думаю, она тогда еще не лежала, а сидела, когда бросала.