Ключ Эдема
Шрифт:
Девушке заломили руки за спину, заставляя согнуться, но во взгляде, которым она наградила своих захватчиков, не было ни доли покорности.
– Это еврейка Басира, – сказал лучник, присматриваясь. – Она вечно позади него ходит.
– Лучше бы он подле себя держал чумную, чем ее, – рыкнул воин и приставил нож к изящной шее девушки. – Вы все видели: она пыталась сбежать!
– Гариб, подожди, – лучник тронул его за руку и перевел взволнованный взгляд на пленницу. – Отвечай, где ты была и с какой целью? Возможно, это
– А моё молчанье сохранит твою, – ответила она без страха.
– Довольно, – прорычал Гариб. – Вы все слышали: она отказывается отвечать.
– Но наказание непокорного раба – долг его хозяина.
Услышав эти слова, воины обернулись. К ним приближался Басир, чей суровый взгляд из-под седых бровей был безжалостнее меча и точнее стрелы.
– Так это твоя прислужница? – спросил Гариб, хоть ответ был ему прекрасно известен. – Мне говорили, но я сомневался, что у столь достойного мужа может очутиться подобная вещица.
– Возможно, стоило послать за мной и уточнить, прежде чем распоряжаться ею на своё усмотрение? – хмуро бросил Басир, подходя ближе и возвышаясь над девушкой. – Я сам позабочусь о ее наказании. Благодарю за помощь.
Он развернулся и пошел прочь, не дожидаясь, чтобы Эмилию отпустили. Помедлившие солдаты обратили вопросительные взгляды на своего командующего. Гариб же, раздраженно вспоров каблуком песок, кивнул.
Элиана нагнала Басира и молча пошла рядом, понуро опустив голову, как и следовало провинившейся рабыне. Едва они очутились в шатре, как девушка получила оплеуху. Из глаз брызнули слезы, но не от боли, а от обиды.
– За что?! – жалобно спросила она.
– За то, что позволила себя обнаружить, – недовольно нахмурился Басир.
– А если бы не позволила?
– Тогда наказание получили бы люди Гариба, и не столь великодушное, – жестко ответил он.
Он помолчал, недовольно сопя в бороду, затем кивком головы указал на кувшин, стоящий на столе. Элиана наполнила стакан и несколькими глотками утолила жажду. После этого она рассказала всё, что услышала на совете. Некоторое время Басир задумчиво ходил вокруг, погруженный в думы, затем остановился и, не глядя на девушку, сказал:
– Иди, отдохни.
– Ты пойдешь к владыке?
Басир чуть улыбнулся, хотя не знал, чего больше испытывает: снисхождения или усталости. То, как девчонка говорила «владыка», значило больше, чем в иных устах означает слово «бог». Как могла она теми же звуками, что и прочие люди, передать совсем иной смысл? С тех самых пор, как Юсуф ибн-Айюб встал между ней и смертью, Элиана превратилась в его рабу, в его, а не Басира, хоть и видела своего повелителя лишь издалека и редко.
– Завтра. Сегодня его отвлекают другие гости.
Элиана нервно вздохнула. Как и всем молодым, ей казалось, что седые старики попусту тратят время из-за своей медлительности. Но спорить она не посмела и отправилась на свою
– Ты славно потрудилась.
Элиана улыбнулась. Это означало: «Я доволен тобой», и она засыпала счастливой.
Наутро девушка проснулась до того, как поднялся хозяин. Она позаботилась о его завтраке, подготовила одежду и воду для умывания. К тому моменту, как Басир открыл глаза, Элиана была одета в свой лучший наряд: шальвары [8] и изумрудного цвета кафтан до пола с прорезями по бокам. Никогда прежде она не доставала их из сундука, хранила этот дорогой дар, сделанный Басиром в особо благожелательном расположении духа после казни лживого визиря Шавира. На голову она повязала чалму, но лицо не прикрывала, поскольку рабыне, а к тому же иной веры, не престало притворяться честной мусульманкой.
8
Широкие шаровары.
– Куда ты так нарядилась? – пробурчал Басир, хотя за его недовольством скрывалось любопытство и удивление.
Он привык видеть свою рабыню в обносках да платках, прячущих кудри, а теперь она стояла перед ним, зардевшаяся, точно юная роза, и такая же прекрасная. Но даже ее невинное лицо имело изъян по вине породы: слишком четкие губы говорили о сластолюбии, слишком пышные ресницы делали ее взгляд томным. Она еще невинна и чиста, а является олицетворением порока. Басир нахмурился, и тем напугал Эмилию, не знавшую, о чем он думал.
– Прошу тебя, господин, – она опустилась на колени, – возьми меня с собой…
– Нет! – воскликнул он, не дослушав.
– Я буду тихой, как мышь, – лепетала она, ломая руки, – ни слова, ни взгляда…
– Сказано тебе: нет!
– Позволь хоть постоять рядом с шатром, хоть услышать его голос.
Басир в гневе поднялся, едва не опрокинув стол. Блюда жалобно звякнули, нож слетел на пол.
– Ты, верно, плохо слышишь или забыла, кто тебе говорит. Я твой хозяин, а не отец, которого слезами можно разжалобить.
Он помнил, что семья Элианы была убита, и позже, конечно, пожалел о сказанном, но не в тот момент.
Глаза девушки лишь на миг прищурились, она смиренно опустила голову и произнесла:
– Простите, господин. У меня было столько хозяев, что тяжело вспомнить родного отца.
– Да как ты!.. – Басир замахнулся, но опустил руку, в ярости сжимая кулак. – Я повелел: сидеть тебе тут и дожидаться меня. А ослушаешься, так пожалеешь.
С этими словами он ушел, не завершив трапезу.