Ключ к Айруниуму
Шрифт:
Машина с плавным журчаньем катилась по дороге. Солнце сияло. Кондиционеры освежали салон и рассеяли остатки дыма от выстрелов. Маклин обнаружил пачку мятных леденцов и пустил их по кругу. Все начали мрачно посасывать их. Наконец Престин не выдержал.
— Если вы не собираетесь говорить мне…
— Здесь не так много о чем говорить. Есть такое место — Айруниум. Лицо Маклина внезапно утратило выражение веселья; оно стало серьезным и как бы устремленным вдаль. — Я никогда там не был. Это прекрасная страна прекрасная и ужасная. Там огромные богатства — настолько огромные, что старый горшочек
— Это все еще сказки.
— И Траги, сынок.
— Ты должен хорошо знать теорию измерений. Это, наше измерение параллельно бесконечному числу других измерений, которые существуют одновременно с нами и могут взаимопроникать, при условии, что у кого-то есть правильный ключ? Это теперь старая теория, существовавшая в воображении человека, пока возможность путешествий по измерениям не стала осуществимой…
— Осуществимой!
— Все, как ты, наверное, понимаешь, сохранялось в строжайшей тайне. Мы здесь, на нашей Земле, звено в цепи других миров, которые далеки от нас по идеологии, культуре, научным и техническим достижениям и большинству обычных вещей, которые мы воспринимаем как само собой разумеющиеся.
— И что все это значит? — сказал Престин. Он, конечно, слышал о теории измерений — как и всякий мыслящий человек, который имеет дело с литературой. Про один такой случай несколько лет назад писали в газетах, когда на ступеньках одной из станций Лондонского метро арестовали банду «жаворонков», полностью снаряженных для сафари. Хотя ничего из этого не вышло. Сперва они утверждали, что собирались в другое измерение; затем у них нашли бутылки. Они оказались пьяными, буйствовали и были отправлены протрезвляться. Он помнил этот случай. Он еще тогда счел все это довольно забавным…
Маклин продолжал:
— Это значит вот что: если бы другие измерения, лежащие рядом с нами, не были населены развитыми или высокоразвитыми расами, которые — по своим собственным причинам — не хотят позволить нам общаться с ними, мы могли бы переходить через узловые точки в другие миры. Айруниум сейчас ближайший.
— Сейчас?
— Они меняются, парень, они меняются. Мы слышали истории о иных расах и о людях, пытавшихся перенестись, некоторые из них, кстати, переносились. Мы пытались общаться с другими измерениями. Но графине нужны деньги и драгоценности, а они в Айруниуме в изобилии. Поэтому она хочет, чтобы переносчики работали на нее.
— Она хочет, чтобы я был у нее в рабстве?
— Рабство? Да, я думаю, ты можешь называть это рабством. Во всяком случае, оно тебе уж точно не понравится.
— Она, — сказала Марджи, — кошка, чьи родители были только поверхностными знакомыми.
— Нам лучше остановиться у ближайшего кафе, — сказал Маклин. — Кофе нам определенно не помешает.
Под этим заградительным огнем Престин вернулся в состояние спокойной рациональности. Если бы Фритси не исчезла, и если бы он своими глазами не видел Трага — ведь не придумал же он это, в самом деле? — он бы не поверил ни сову из этой мешанины из измерений и сокровищ, которую он тут услышал. Но они воспринимали это так прозаично — никаких великих драм, героики или истерии. Это были три человека, спокойно выполняющих свою работу
— Где вы втянулись во все это?
— Мы поначалу думали, что Монтеварчи нормальный человек, как все. Но это не так. Она очень долго водила нас вокруг пальца; потом мы все узнали о ней — и о том, что она делала. — Маклин замолчал и с минуту сидел с серым лицом, похожим на гранит, отколотый из каменоломни, и сдерживал под внешней холодностью жгучую ненависть.
— Что?.. — начал Престин.
— Подожди, Боб. — Марджи говорила остро и с силой, но сочувствуя, без злобы.
— Я в порядке, Марджи, не волнуйся, — сказал Маклин. — Молодой Майк это всегда приходит мне на ум в таких случаях — черт, девушка, ты и он это…
— Мы найдем его, — быстро сказала она. — А вот и кафе или ресторанчик или что-то в этом роде. Ты должен выпить кофе, Дэйв. Это безусловно.
— Слушай, Боб. — Маклин повернулся и положил ладонь на руку Престина, нагнувшись над спинкой сиденья. — Майк — это мой сын. Вся история, в двух словах, в том, что он был лучшим, честнейшим, отличным парнем — так или иначе, он в руках у Монтеварчи. Он и многие другие в рабстве в Айруниуме, да, у нее в рабстве. Вот почему она остается богатой. Здесь она швыряется деньгами. А Майк и другие работают, чтобы их стало еще больше…
— Кофе, — сказала Марджи громко и весело, свернув с дороги. Они поднялись по бетонному уклону и въехали на стоянку. Престин не смотрел по сторонам, с тех пор как Маклин начал рассказывать о своем сыне Майке.
— Скажите мне, — спросил он, когда Марджи выключила мотор. — Почему мы направляемся в Фоджию? Я имел ввиду, мы спасаемся от последствий того, что случилось в Риме, но зачем бежать в Фоджию?
— Парень там, которого я знаю, по имени Герштейн, он знает столько об измерениях, как никто из тех, кто никогда туда не переносился. Он потерял своего сына во время войны — Пятнадцатая авиачасть, В-17 — и мы сотрудничали. Когда он услышит о том, что ты послал Фритси, он…
— Это неправда! Вы не можете знать, что это я — Я ее послал!
— Как она в таком случае могла исчезнуть? — Маклин открыл дверь машины. Он обернулся и сердито посмотрел на Престина. — До нас доходили слухи, истории о других людях, находивших ключик измерениям. Был такой человек, которого звали Крейн, англичанин, у него была карта — но он не будет даже разговаривать об этом.
— Вы говорили, — сказал Престин, выбираясь вслед за Алеком с другой стороны, — вы говорили, что это возможно. Это значит, что должен быть какой-то другой путь…
— Разумеется. Но в данном случае это не действует. Парень по имени Алан Уоткинс придумал формулу для пересечения измерений. К сожалению, они обнаружили, что должны определять новую формулу для каждого измерения, в той или иной степени. Это мне рассказал парень по имени Фил Брэндон. Он сказал, что обладает большей информацией, но не вправе разглашать ее. Нет, Боб. Мы на правильном пути.
Они пошли к ресторану, четыре человека, связанные трагикомическим шатанием между мирами, один из них все еще с трудом в это верящий и прикладывающий усилия, чтобы принять то, что было очевидным для его собственных чувств. Престин сказал: