Ключ к Ребекке
Шрифт:
Вэндем любил ее до сих пор.
Ее отец был довольно состоятельным человеком, который стал дипломатом, потому что ничего лучше придумать не смог. Он не очень-то обрадовался известию о том, что его дочь собирается выйти замуж за сына почтальона, и не слишком смягчился, когда узнал, что Вэндем закончил небольшую частную школу (он получал стипендию) и Лондонский университет и считался одним из самых обещающих младших офицеров своего возраста. Но дочь дипломата была непреклонна в своем решении, как и во всем, что делала, и, в конце концов, отцу не осталось ничего другого,
Все это не имело значения для Вэндема, так же как и то, что у его жены был вспыльчивый характер, властная манера держаться и не слишком щедрая душа. Анжела обладала грациозностью, достоинством и красотой. Для него она была воплощением женственности, и он считал себя счастливцем.
Более разительный контраст с Элин Фонтана трудно было себе представить.
Он поехал в союз на своем мотоцикле БСА-350, который в Каире был незаменим. Вэндем мог ездить на нем круглый год – погода почти все время была хорошая, – лавируя между автомобилями и такси во время уличных заторов. Кроме того, это была довольно мощная машина, вызывавшая у него тайную гордость, которая возвращала его в юношеские годы, когда он страстно мечтал иметь подобный мотоцикл, но не мог позволить себе такую роскошь. Анжела не выносила мотоцикл, так же как и союз, – он тоже был «плебс», но Вэндем добился своего.
Когда он припарковал мотоцикл у союза, было уже прохладнее. Проходя мимо здания клуба, он заглянул в окно и увидел, что там азартно играют в бильярд. Он не поддался искушению и прошел на лужайку.
Взяв бокал кипрского шерри, Вэндем присоединился к толпе, кивая, улыбаясь и обмениваясь любезностями с теми, кого знал. Для непьющих мусульманских гостей был организован чай, но их пришло немного. Вэндем пригубил шерри и стал раздумывать, можно ли научить бармена делать коктейль с мартини.
Он бросил взгляд на стоящий на другом конце лужайки соседний клуб египетских офицеров и пожалел, что не может подслушать их разговоры. Кто-то назвал его по имени, он обернулся и увидел женщину-доктора. Он запнулся, вспоминая ее имя.
– Доктор Абутнот.
– Мы можем обойтись без формальностей, – сказала она. – Меня зовут Джоан.
– Уильям. Ваш муж тоже здесь?
– Я не замужем.
– Прошу прощения. – Теперь он увидел ее в новом свете. Она была одинока, он – вдовец, и их три раза за неделю видели вместе: английская колония в Каире наверняка смотрела на них, как на помолвленных. – Вы хирург? – спросил он.
Она улыбнулась:
– Сейчас я только и делаю, что зашиваю и штопаю людей, а до войны я действительно была хирургом.
– Как вам это удалось? Это не женское дело.
– Я боролась не на жизнь, а на смерть. – Она продолжала улыбаться, но Вэндем почувствовал, как она вспоминает прошлые обиды и унижения, через которые ей пришлось пройти. – Говорят, вы тоже неординарный человек.
Вэндем считал себя абсолютно обычным человеком.
– Неужели? – удивленно спросил он.
– Вы один воспитываете
– У меня нет выбора. Если бы я и хотел отправить его обратно в Англию, то не смог бы: разрешение дают только инвалидам и генералам.
– Но вы и не пробовали.
– Нет.
– Это я и имею в виду.
– Он мой сын, – сказал Вэндем. – Я не хочу, чтобы его воспитывал кто-то другой, да и он тоже этого не хочет.
– Понимаю. Просто некоторые отцы сочли бы это не мужским делом.
Он вопросительно поднял брови и с удивлением обнаружил, что она залилась краской.
– Вероятно, вы правы, – проговорил он. – Я никогда об этом не думал.
– Я сую нос не в свое дело, извините. Не хотите еще выпить?
Вэндем посмотрел на свой бокал.
– Думаю, мне придется зайти в клуб выпить чего-нибудь настоящего.
– Желаю удачи, – она улыбнулась и ушла.
Вэндем пошел через лужайку к зданию клуба. Она привлекательная женщина, смелая и умная, и ясно дала ему понять, что хочет узнать его поближе. «Почему, черт возьми, она мне так безразлична? – размышлял Вэндем. – Все вокруг думают, что мы прекрасно подходим друг другу, и они правы!»
Он зашел внутрь и заговорил с барменом:
– Джин. Лед. Одна маслина. И несколько капель сухого вермута.
Поданный ему коктейль оказался вполне сносным, и он заказал еще парочку. Снова вспомнилась женщина по имени Элин. В Каире были тысячи таких женщин: гречанок, евреек, сириек и палестинок, не говоря уже о египтянках. У них были нежные смуглые лица и кошачьи тела со стройными ногами и пышным бюстом. Они работали танцовщицами, пока не попадались на глаза какому-нибудь богатому повесе. Большинство из них, вероятно, лелеяли надежду выйти замуж и заиметь огромный дом в Александрии, Париже или Суррее, но их ждало разочарование.
Вэндему хотелось думать, что Элин не принадлежала к их числу. Улыбка у нее была всепобеждающая. С первого взгляда было ясно, что ее идея уехать в Палестину и работать там на ферме смехотворна, но она попыталась это сделать, а когда у нее ничего не вышло, согласилась работать на Вэндема. С другой стороны, собирать уличные слухи не менее хлопотно, чем быть содержанкой. Возможно, она была ничем не лучше других танцовщиц – такие женщины Вэндема не интересовали.
Выпитые им коктейли начинали оказывать свое действие, и он опасался, что не сможет быть достаточно вежливым с появляющимися здесь женщинами, поэтому расплатился и вышел.
Он поехал в генштаб узнать последние новости. После тяжелых потерь с обеих сторон (с английской – чуть больших) день, казалось, закончился вничью. «Это страшно деморализует, – подумал Вэндем. – У нас надежная база, хорошее снабжение, оружие лучше и есть численное превосходство; мы все хорошо спланировали и хорошо сражались, но, черт возьми, ни разу не выиграли». Вэндем поехал домой.
Гаафар приготовил барашка с рисом. За ужином Вэндем еще выпил. Билли разговаривал с ним, пока он ел. Сегодняшний урок географии был посвящен выращиванию пшеницы в Канаде. Вэндему хотелось бы, чтобы в школе мальчику рассказывали о той стране, где он живет.