Ключ к волшебной горе
Шрифт:
XCIII
Оказавшись дома, она пыталась дозвониться до Славко, но девушка на коммутаторе вежливо сообщила, что связь с Герцословакией временно прервана по техническим причинам. Ей элементарно не дают связаться с мужем! Но что же ей предпринять, чтобы спасти Славко?
Полина чувствовала, что медленно умирает. Она не могла ничем заниматься, к ней в комнату то и дело под различными предлогами заглядывала Ангелина Михайловна. Экономка наверняка «стучала» на них в органы, думала Полина. Но теперь это без разницы,
Она перебирала газеты, внезапно ее взгляд наткнулся на заметку под названием «Европейская элита поддерживает Советский Союз». Речь в статье шла о визите очередного десанта иностранных интеллектуалов и творческих личностей, которые приехали в Москву, чтобы познакомиться с жизнью Страны Советов. Многие после таких поездок, ослепленные, умело обманутые или позволившие себя обмануть, превозносили до высот успехи коммунизма и тем самым рекламировали деяния товарища Сталина, и об этом громогласно сообщалось как об очередной победе советского духа. Другие, наоборот, обрушивались с резкой критикой на СССР и тоталитарный режим, но советский народ об этом никогда не узнавал.
И вот теперь в Москву пожаловали известные европейские композиторы и музыканты, в том числе и Максимилиан Триссарди.
Макс! Не может быть! Черным по белому было написано: «и известный немецко-французский пианист и композитор Максимилиан Триссарди».
Она знала только одного Макса Триссарди – младшего сына Исаака, великого драматурга, того самого Макса, которому она когда-то помогла бежать в Берлин из-под надзора властного отца.
Макс вряд ли знает о том, что она живет более десяти лет в России. Наверняка он хочет ознакомиться с жизнью в Cтране Советов. Максимилиана Триссарди будут чествовать в Концертном зале имени Чайковского.
О, если бы жизнь была, как и прежде, спокойной и размеренной (но была ли она когда-нибудь такой?)... Теперь встреча с Максом только навредит ей и Славко.
Но что же делать?
– Мама, мама! – В комнату к Полине ворвался Володя. Мальчику недавно исполнилось девять, он был отличником и хотел стать полярным летчиком. И вот все мечты оказались в прошлом. Теперь ничего не будет...
– Папа звонил, он сказал, что приезжает! – закричал Володя. – Сказал, что его срочно вызывают в Москву. Он снова будет дома!
Полина подскочила. Славко звонил? И она проморгала его звонок! И не смогла предупредить о... Собственно, как бы она смогла предупредить его? Значит, выхода нет...
Ужаснее всего для Полины оказалось знать, что нормальная жизнь, в которой было место детскому смеху, вкусным обедам и приятному безделью, закончится через несколько часов. Славко внезапно вызвали в Москву. Это может означать одно – арест!
О том, что Славко арестован, она узнала следующим утром. Полину сморил тяжелый сон, из которого ее вырвал пронзительный телефонный звонок. Она специально поставила аппарат рядом с кроватью, чтобы, если повезет, перемолвиться со Славко хотя бы словечком.
Звонил
Буквально сразу за этим затрезвонили в дверь. Полина открыла – и квартира заполнилась подтянутыми военными, пришедшими с обыском.
– Гражданка Трбоевич, просим вас не мешать проведению следственных мероприятий, – было заявлено ей. Ангелина Михайловна поджала губы и качала головой, как будто осуждая. Экономке поручили выступать в роли понятой.
Полина, прижав к себе странно затихшего Володю, стояла в углу гостиной, наблюдая за тем, как следователи методично потрошат комоды, вытаскивают из шкафов белье, разрывают книги, ища что-то в переплетах и корешках.
– Бумаги Трбоевич хранит в столе, – помогала советами Ангелина Михайловна. – Давайте я вам покажу!
Экономка была само рвение и усердие. Она уже не смотрела на хозяйку, словно Полины и не было рядом. Володя ничего не говорил, только шмыгал носом, а потом тихонько спросил:
– Мама, а это правда, что мой отец – враг народа?
XCIV
Обыск длился восемь часов; наконец все было завершено. Квартира была выпотрошена, словно уголовниками. Полине и Володе приказали покинуть жилище. Им разрешили взять несколько теплых вещей. Затем дверь опечатали.
Ангелина Михайловна сообщала следователям:
– Я давно заметила, что Трбоевич не наш. И жена у него такая уж фифочка! Ест только иностранные конфеты! Она же «из бывших». Вот они, враги народа! Приехали специально, чтобы гадить нашей великой стране! Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. И мальчишка у них – маленький бандюган. Такого только в детский дом, чтобы сделали советским человеком!
Полина сжала ладонь сына так, что Володя вскрикнул. Она никому не отдаст ребенка!
Следственная бригада уехала, Полина и Володя остались около опечатанной двери своей квартиры. Полина позвонила к соседям. Она слышала осторожные шаги за дверью, однако открывать ей никто не собирался.
– Прошу вас, – взмолилась женщина, – дайте нам хотя бы стакан воды! И разрешите Володе сходить в туалет. Больше нам от вас ничего не нужно!
Ей так никто и не открыл. Вместо этого появился старик-вахтер и, словно сердясь на Полину, сказал:
– Ну что же вы, гражданка, тревожите людей? Вы здесь больше не живете, значит, и находиться в подъезде не имеете права!
Полина расплакалась. Вахтер, который раньше почтительно звал ее по имени-отчеству, виновато добавил:
– Полина Львовна, пожалуйста, уходите отсюда. Не нужна нам лишняя головная боль.
На прощанье старик сунул Володе конфетку, а затем проводил его и Полину на улицу. Дверь хлопнула у нее за спиной, Полина ощутила усталость и подумала, что жить больше нет смысла.