Ключ от Дерева

Челяев Сергей

Лики-амулеты сдерживали ночных пришельцев, неизвестная сила, таящаяся в них, отпугивала нечисть от дома. Дети первыми понемногу стали привыкать к страхам, и, хотя никто уже не заигрывался во дворе допоздна, многие мальчишки похрабрее нет-нет да и норовили подглядеть за тем, что происходит на улице ночью, в щелки между занавесками. Матери нещадно их гоняли, но разве за всеми уследишь! Именно от мальчишек и узнали, что среди пришельцев стали появляться оборотни маленького роста, почти дети. Нечисть приходила не каждую ночь, но никогда не пропадала надолго.

После рассказа

хозяина в комнате наступило молчание. Друиды были весьма озадачены, и дело было даже не в том, что в этих землях теперь были вполне определенные преграды, могущие встать на пути их миссии. Каждый задумался над тем, куда они попали после того, как задвинули за собой люк в часовне храмового замка. Это уже не было подземельем, темным и затхлым чуланом, куда они неожиданно провалились, пусть даже и по собственному желанию. Друиды почувствовали, что они очутились в Стране Подземелья, жители которой, как они поняли со слов Мотеюнаса, даже не подозревают, что есть какая-то иная страна с другим солнцем, другими людьми и другими богами. И было неизвестно, насколько уютно будет в Подземелье и Травнику с Яном, и Снегирю с Молчуном, и Марту, который уже сделал здесь одно доброе дело, вполне созвучное с его светлой юношеской душой. А где-то позади остался ничего не подозревающий Книгочей, и можно было только молить провидение, чтобы он принял хоть какие-то меры предосторожности. Где-то шли в ночи Лисовин и деревянный Гвинпин, и дорога их была неизвестна друидам, и это очень тревожило Травника.

– Ну, пора, почтеннейшие, отдохнуть с дороги, – встал с лавки хозяин. Тут же из соседней комнаты вышла его жена и, улыбнувшись, жестом пригласила их войти. Друидов встретили низкие и широкие кровати, застеленные свежим бельем. Усталые путники один за другим вышли в сени умыться перед сном.

Ян украдкой взглянул наверх, но мальчик, по-видимому, спал, закутавшись в одеяло. Хозяйка улыбнулась Яну краешками губ и сунула ему в ладонь медовую лепешку. Коростель жестом поблагодарил ее и пошел спать.

Утомившиеся за день, друиды заснули быстро. Только Молчун, оставленный сторожить первым, уселся на краешек кровати, отодвинул занавеску и стал смотреть в ночную темень. В доме все постепенно стихало, перестала звякать посудой хозяйка, корова, которую врачевал Збышек, тоже успокоилась, и только за окном высоко в листве серебристо стрекотал большой кузнечик. Какое-то время Ян слушал его, недоумевая, как такое маленькое существо может издавать такие громкие звуки, но потом усталость сморила его, и он незаметно для себя уснул.

Молчун разбудил его на смену через пару часов, а ему показалось, что он совсем не спал, только прилег и сразу же встал. Немой друид указал Яну на окно и что-то невнятно промычал. Коростель прильнул к стеклу, но было темно, и глаза еще не привыкли – в их комнате ярко горела толстая свеча. Он отослал Молчуна спать, успокоив его, так как друид все пытался ему что-то объяснить, поминутно указывая на занавески. Вскоре тот уснул, а Ян вернулся к окну и стал смотреть во двор. Постепенно стали рельефно вырисовываться детали двора: лавка, поленница, колодец в отдалении. Двор был пуст, лишь иногда его освещало белое

сияние луны, словно приносимое порывами ветра.

Так Ян сидел долго, пока не услышал в доме тихий звук, будто звякнула ложка в пустом стакане. Коростель понаслышке знал об обычаях домовых, поэтому тихо встал и на цыпочках подошел к двери. Она отворилась с тихим скрипом, и Ян осторожно выглянул в комнату. На широкой высокой кровати, затянутой тюлевым пологом, спали хозяева. Ян встал на лавку и осторожно заглянул за печь. Там лежало смятое одеяло и маленькая подушка-думка с подложенной под нее большой вязаной кофтой. Хозяйского сына не было, наверное, вышел в сени до ветру. В ту же секунду из маленькой кухоньки донесся тот же звук, что он уже только что слышал. Ян вошел в кухню и сразу увидел мальчика, тот сидел за дощатым столом, застеленным домотканой скатеркой. Мальчик посмотрел на Яна, и в его глазах на секунду вспыхнула искорка интереса. Потом он опустил глаза и вернулся к своему занятию, прерванному приходом Яна.

На столе лежала большая краюха серого хлеба. Мальчик отрезал от нее большие ломти и важно, степенно их ел, медленно и тщательно жуя. Ян присел напротив на лавку и дружески улыбнулся мальчику. Мальчик отрезал очередной кусок и предложил его Коростелю. Ян покачал головой, тогда мальчик еле уловимо пожал худенькими плечами и стал есть его сам. Коростель вспомнил, что на печи он только что видел ту миску, которая лежала у мальчика за ужином. Она по-прежнему была полна медовых лепешек, но лакомство было не тронуто.

– Ты кто? – спросил мальчик, жуя хлеб и запивая его водой из большой глиняной кружки. В ней была маленькая ложечка, она-то и звякала о край, когда мальчик отпивал воды. Он и жевал серьезно, задумчиво, словно машинально выполнял некую важную работу, ни на секунду об этом не забывая.

– Меня зовут Ян, – ответил Коростель, внимательно глядя на мальчика, не понимая смысл этого простого действа.

– А-а, – понимающе протянул его собеседник и тут же откусил очередной кусок ноздреватого хлеба.

– Ты голоден? – спросил Ян только для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Рот мальчика был набит, и он только отрицательно помотал головой, продолжая жевать.

– Зачем тогда ты ешь хлеб? – улыбнулся Коростель. – Есть гораздо более вкусные вещи. Хочешь, я принесу тебе лепешек? Они медовые, сладкие…

Мальчик снова покачал головой и отпил воды, слегка подавившись. Хлеб был мягкий, недавней выпечки.

– Слушай, у меня в котомке есть заячья ножка, вяленая, закопченная, как говорят охотники, с дымком. Хочешь угощу?

На секунду мальчик заинтересовался, но интерес его, как оказалось, был другого рода.

– Ты охотник?

– Нет, – ответил Ян. – Я живу в лесу, недалеко от реки, только эта река течет… в другом месте.

– А сюда ты лесом пришел? – гнул свое маленький хлебоед.

– И лесом тоже, – сказал Коростель, не понимая, чего мальчик от него хочет.

– А заячьего хлеба у тебя нет, случаем? – спросил мальчик.

– А разве зайцы хлеб пекут? – в свою очередь спросил Ян и тут же вспомнил гневную тираду Снегиря по поводу подобной манеры вести разговор.