Ключ от миража
Шрифт:
— Нет, нет, что вы, Катюша! — Свидерко замахал руками. — Труп нашли в пятнадцатой, в той, что сейчас из двух квартир переделывают. А та, что сдается, напротив, четырнадцатая, двухкомнатная. Эту квартиру фирма «Соцгарант», та, что жилплощадь в доме выкупила, для себя и своих сотрудников приобрела. А сейчас временно сдает. Квартира гостиничного типа, с мебелью уже.
— А кто же будет оплачивать ее? — поинтересовалась Катя. — Неужели ваш МУР раскошелится?
Колосов и Свидерко переглянулись. А затем Никита изложил Кате саму суть операции,
— Я с авиафирмой договорился, с «Трансконтинентом». Лично с управляющим это обсудил, с неким Жуковым. Они ведь чего хотят? Деньги свои хотят вернуть. И мы этого хотим и хотим убийство раскрыть. Значит, интересы наши совпадают. А раз так, они согласились на время стать для нашего сотрудника крышей.
— То есть? — спросила Катя.
— Я с Жуковым договорился: «Трансконтинент» через своего посредника снимет у «Соцгаранта» эту квартиру вроде бы для своих сроком на месяц. И полностью оплатит все расходы. А поселим мы в квартиру своего человека, то есть тебя.
— На месяц? Ты же говорил, только на десять дней? — всполошилась Катя.
Свидерко загадочно заулыбался, бормоча: что вы, что вы, там и недели будет предостаточно. Колосов промолчал. А Катя подумала: так мне и надо! Снова влипла в историю. Сама же фактически подала им мысль, что банальными полицейскими методами это преступление не раскроешь. Вот и получила приз за смекалку.
А тут вдруг вроде бы совершенно случайно Колосову на мобильник позвонил Мещерский. И Катя с изумлением узнала, что он уже в курсе всего (Колосов с ним уже, оказывается, обсудил это переселение народов). Мещерский обещал помочь с переездом и осторожно поинтересовался: как Катя и что все-таки ему говорить Кравченко? Как объяснять это самое оперативное задание?
— Ах, Сереженька, дорогой, оставь эти прелести мне, — безнадежно ответила Катя, отняв у Колосова мобильник. — А ты лучше вот что мне скажи: как по-твоему, надо мне все это, а?
— Но Никите надо помочь, — твердо ответил Мещерский. — Он же редко когда о чем-то просит. А тут, значит, все очень серьезно. Ну, если тебе трудно, если.., если с Вадимом будут проблемы и ты этого так боишься, то… — Он запнулся и продолжил еще более решительно:
— Хочешь, я вместо тебя в эту квартиру вселюсь? Поживу там. Мне ведь все равно, где кантоваться, у себя или на Ленинградке.
И Катя поняла: от оперативного задания ей не отвертеться. И даже не стала больше допытываться у Свидерко, что за «конспиративная» квартира ей уготована, какая там мебель — раскладушку-то брать с собой или нет?
А вечером состоялся памятный разговор с «драгоценным В.А.». Лучше бы он вообще не звонил из своей Сибири! Катя начала сбивчиво, взволнованно объяснять: дело на работе.., просили помочь.., начальство.., опасный преступник.., надо поработать, переехать в один дом, на квартиру…
«Драгоценный» с того края света спросил: чего-чего?! Она снова залепетала, он снова переспросил: я что-то вас не понял. Куда это вы собрались
В трубке пульсировали гудки. Вадим так больше в этот вечер и не позвонил. Катя разревелась с досады. Ей все сразу стало безразлично. И на следующий день в пять часов вечера в сумерки она стояла во дворе дома в самом отвратительном, в самом похоронном настроении.
Помогал с переездом Мещерский. Коллеги из отделения милиции, Колосов и Свидерко, вроде были где-то рядом, согласно плану, оставаясь при этом в тени.
— Мы будем держать связь с вами… — важно заявил на прощание Свидерко.
— Если я вам нужна, вы ко мне приезжаете, если вы мне нужны, я вызываю такси на свое имя, — угрюмо пошутила Катя.
— Зачем такси? — Свидерко забыл «Бриллиантовую руку». — Мы вам позвоним. У вас, Катюша, все наши телефоны есть. Мой домашний вы тоже запишите на всякий случай… — Свидерко посмотрел на Катю, на Колосова, кашлянул. — Там одна женщина может трубку снять, не обращайте внимания, это соседка, спросите меня.
Бумажка с телефонами связи лежала в сумочке. Когда Катя во дворе дома вылезла из машины, она проверила сумочку — там ли телефоны. Позвенела связкой ключей. Было как-то тоскливо сознавать, что эти вот чужие железки теперь — твои.
— А дом ничего, капитальный, — Мещерский разглядывал здание. — В шестидесятых, наверное, построен, монолит прямо. Это вон, судя по номеру, наш четвертый корпус.
Катя взглянула на тускло освещенный подъезд. Одна дверь была открыта, за ней был тамбур и вторая дверь — железная с панелью домофона. Тут где-то на связке должен быть ключ-магнит. Она снова достала из кармана ключи, перебрала их, взглянула на дом и…
Порыв ледяного ветра через арку мощной воздушной волной ворвался в тесный двор. Захлопал, загремел оторванным куском жести возле мусорных контейнеров, зашумел в ветвях высоких деревьев. Катя смотрела на дом. Он был похож сейчас, как ей показалось, на шахматную доску: черные глухие квадраты окон соседствовали с квадратами ярко-желтыми, освещенными. Там, за толстыми кирпичными стенами, был Ленинградский проспект. Только что они проезжали по нему — шумному, забитому транспортом, сияющему огнями.
А здесь, во дворе, в ста метрах от проспекта, было пусто, тихо и темно. Катя стояла возле машины Мещерского. Тот копался в багажнике, вытаскивая сумки с вещами.
— Ну идем, а то тут такой сквозняк, — сказал он, захлопнув багажник и направляясь к подъезду. Оглянулся — Катя не тронулась с места. — Ты что, Катюша?
— Так, ничего… Значит, этот дом на Ленинградском. Я ведь здесь никогда не была раньше. А сейчас.., я вдруг вспомнила — точнее, даже не вспомнила, а я знаю — он мне знаком, известен. Что-то я уже слышала об этом доме раньше. И это не связано с нашим делом. Это совсем другое, Сережа.