Ключ от снега (Ключи Коростеля - 2)
Шрифт:
– На весах сейчас - спокойная жизнь людей и её страшный конец. Я не могу представить себе, что на земле откроются Другие дороги! А их будет не одна, и число их будет расти; а потом по этим страшным дорогам сюда хлынет то, чему нет, не должно быть места на земле. Знаешь, Рагнар, мне до сих пор не верится, что такое возможно, что это не какая-то глупая детская игра в Страшное.
– Это очень опасная игра, учитель, - заметил Рагнар.
– И поэтому кому-то должно вмешаться, пока она ещё не стала явью. Неужели ты не видишь примет того, что игра заходит слишком, непоправимо далеко?
Сигурд - не человек, вернее, не совсем. Он мыслит какими-то другими понятиями. Когда человек всерьез уверен, что солнце над ним - зеленого цвета, он сумасшедший.
– Узнаю былую жесткость моего Рагнара, - улыбнулся Камерон.
– Ты всегда был сторонником крайних методов. Почему же ты не хочешь теперь воспользоваться тем, что предлагаю тебе я? У тебя снова будет телесная оболочка, и заметь, твоя собственная. Ты вновь обретешь себя во всей своей целостности. И теперь тебе уже не нужно будет прятаться под чужой личиной большинство твоих злейших врагов, кроме зорзов, давно пребывают в холодных краях, откуда уже не вырваться никому. Если только у твоего брата не выйдет...
– А ты по-прежнему собираешься лечить коров и сушить травки для врачевания прострелов и подагры у бедных селян, не ведающих, какие тучи сгущаются над ними?
– тихо спросил дух.
– Не знаю, - пробормотал Камерон.
– Теперь я уже ничего не знаю. Но вот, что я хочу сказать тебе, Рагнар. Знаешь, твой сын очень похож на тебя... Может быть, уже не столько внешне, а более - внутренне. Я немного покопался в его памяти и вытащил на поверхность ту ночь, когда тебя накрыли в Аукмере люди Монаха. У него странная память: он вспоминает не кусочками, а целые картины, словно смотрит сверху. Он запомнил такие детали вашего дома, нападавших, боя, которые очень сложно увидеть заспанному, перепуганному ребенку. Сам он их не ощущает, они не на поверхности, но я их разглядел - они все ещё там, в глубине его сознания. И я даже не знаю, что может случиться, когда они начнут всплывать на поверхность! А один только Бог знает, что там хранится еще...
Дух помолчал, затем негромко сказал:
– Я это тоже увидел. Я его узнал.
– Ты узнал своего Яна спустя столько лет?
– вскричал Камерон в крайнем изумлении.
– Этого не может быть! Где ты его встретил? И когда?
– В последнюю ночь моего земного существования, - прошептал дух. После стычки с зорзами в лесу мой конь вывез меня к маленькому дому, который стоял в лесу неподалеку от одной деревни. Я уже терял себя, поэтому сумел только укрепить моего Гнедка, наложив заклятие сохранения, потому что он тоже получил смертельные раны. Боюсь, после распада твоего тела конь тоже рассыпался в прах - он и без того продержался даже слишком долго для одного заклятия, на которое у меня толком уже не хватило сил. Парень, живший там один, втащил меня в дом и помог справиться с волчьим наговором, который наложили на ранивший меня меч. Мысли мои уже путались, но, помнится, я был удивлен, что мне не удалось тут же разрушить наговор; я тогда так и не понял, на чем он держался. К слову сказать, не понимаю я этого и сейчас, а у меня, как ты понимаешь, было немало времени обдумать все, что произошло. Теперь-то я знаю, что зорзы применяют магию, подобную которой я не встречал ни разу. У неё какие-то иные принципы, наши каноны к ним не подходят.
Чтобы снять волчий наговор, я применил полное заклинание абсолютного очищения. Когда я лежал у парня в доме, из меня уже дым шел, а наговор держался. Понимаешь, учитель, он держался! Тогда мне стало страшно, и я вспомнил о самом простом средстве - стряхивании наговора в воду, как делают иногда деревенские знахарки с черным глазом или лихоманкой. И, представь себе, получилось! Получилось, когда уже началось перерождение! Но тело уже нельзя было спасти, да и дух был весь изломан. Я успел чудом, иначе бы пришлось убивать себя самому. И в последний час - не дай Бог никому испытать то,
– я вдруг увидел в его душе нечто, что окончательно помутило мой разум. Это был мой дом, наш дом с Мирдзой и Янеком в Аукмере! Может, и не сам дом, а только ступеньки, которые вели на крыльцо. Одна ступенька у нас долгое время была сломана - знаешь, как-то все руки не доходили!
Камерон улыбнулся понимающе, вытер пот со лба - солнце припекало.
– Потом-то я уже её починил, но прежде у моего сына появился и закрепился в сознании какой-то маленький, совсем малюсенький страх перед ступеньками. Мирдза как-то сказала ему, чтобы бегал по ним осторожнее, не провалился бы случайно ногой. А он не слушал и как-то, помчавшись на двор играть с приятелями, как раз и провалился ногой под эту злополучную ступеньку и сильно подвернул ногу. Помню, тогда она распухла, а парень здорово напугался. И вот этот страх, маленький детский страх, ты не поверишь - я вдруг увидел в душе этого парня! Ты ведь знаешь, после снятия заклятий, ведущих к перерождению, чрезвычайно обостряются все чувства, проявляются внутренний слух, зрение. Наговор удалось стряхнуть, хотя я чуть ли не соскоблил его с себя - это было ужасно. Парень помчался выливать воду, к счастью, не зная, что в ней было, иначе бы, наверное, умер со страху. Что ж, иногда приходится использовать людей, даже самых близких...
– И ты сумел разглядеть в нем этот страх?
– Скорее, воспоминание о нем, - задумчиво прошелестел дух.
– Видимо, он очень торопился обратно в дом: может быть, на дворе было холодно, ночь все-таки, или просто хотел мне помочь... И когда он влетел в комнату, я увидел в нем что-то такое... запоздалое опасение провалиться и сломать ногу, пожалуй, так. В тот миг я ещё не придал этому значения, да, честно говоря, и не был в состоянии. Я отослал его на двор, чтобы он не видел того, что произойдет - перерождение неохотно отступает, и это, знаешь ли, не самое приятное зрелище.
Дух немного помолчал, видимо, пытаясь справиться с тяжестью воспоминаний.
– Уже теряя сознание и тело, я вспомнил увиденное, понял все в один миг и успел нацарапать ему записку, в которой все было очень путано. Я ведь до конца ни в чем не был уверен! Последнее, что я тогда успел - оставить ему одну вещь, внешне бесполезную, но очень дорогую для меня, и нанес на письмо несколько охранных рун на случай, если наговор ещё оставался в доме.
– Ты говоришь, бесполезную?
– спросил Камерон.
– Да, это была больше память, - явно замялся дух.
– Все, что у меня осталось от прошлой жизни.
– Даже бесполезная вещь, становясь Смертным даром, может приобрести новые свойства, сынок, - заметил старый друид.
– Тем более - твоим. Я не очень-то доверяюсь словам, но, думаю, что в наши с тобой лучшие времена даже магам стоило бы нас сторониться. Но я отвлекся. Что же было дальше?
– Больше я ничего не помню. Видимо, дальше уже вступило в игру провидение.
– Да, и у этого провидения есть имя. Эго зовут Симеон, а в кругу друидов - Травник, - уточнил Камерон.
– Я всегда верил в этого молодого человека, жаль вот только, что ученичество его давно прошло. Но в наши с тобой дела я не рискнул его вовлекать, удел Симеона - другое.
– Как видишь, все повернулось иначе, - заметил Рагнар.
– А не кажется ли тебе, Рагнар, дружище, что все сейчас поворачивается в одну сторону?
– задумчиво проговорил старый друид.
– Словно море выбрасывает на берег ракушки только одного цвета, и они ложатся в песке одна к другой, и остается лишь подобрать крепкую нитку, чтобы нанизать на неё уже готовое ожерелье?
– Я боюсь, что мы потом не сможем провести обратную метаморфозу...
– И ты боишься, что я останусь без тела, как ты сейчас?
– усмехнулся Камерон. _ Знаешь, мой мальчик, мне иногда кажется, что мне и души-то уже многовато на одного - так устал от этой жизни, что, наверное, с радостью побегал бы зайцем по полям или полетал птицей над лесами.