Ключ власти
Шрифт:
Глупо и гадко было бы при всех его обидеть. Вояки и охотники любят оружие как свои руки. Сказать: «Ствол так себе, чепуховый» — всё равно что: «Ты целоваться не умеешь!»
Чуть прищурившись, Лара тихонько улыбнулась и кивнула:
— Отлично, Рин. Поздравляю.
Огонёк от счастья чуть не воспарил средь бела дня на манер лунной ведьмы.
— Так, господа, я немедля распоряжусь накрывать стол на… сколько нас персон? — осматривался красный офицер.
Возникла лёгкая толкучка — одни устремились приглашать к столу слегка рассерженных девиц
— Может… сядем рядом?
— Ещё чего, — цыкнула Ларита. — Барышни и юноши — отдельно. Вы что, кадет, не знаете приличий? Поди, не на гулянке с пирогами, а в обществе.
Пряное красное вино влияло на суставы кавалера как бальзам или язык Анчутки. Два, три бокала — и походка обретает лёгкость. Стихшая боль таилась в костных шарнирах, подстерегала слишком смелые движения, но для простого шага свободы хватало, и Карамо отказался от идеи ездить по городу на мотокарете.
— Пройдёмся пешком. Так увидишь больше, чем из окна и на скорости.
— Пожалуй, гере кавалер, тут не разгонишься. Улочки не для наших мотовозов… — качал бычьей головой Сарго.
— У водоносов воду не брать! — наставлял Карамо. — Здесь брюшной тиф и смертельная дизентерия… Только чай или взвар, их продают в лавках.
Для прогулки глава экспедиции с умом разбил их на отряды. Обручи-медиаторы — надеть под головные уборы, револьверы зарядить, следить за карманами — здесь воры хваткие.
— Пусть только сунутся! всю рожу растворожу, зубы на челюсти помножу, — пообещал Сарго.
— Я велю пате следить, она плохого человека не подпустит, — важно заявила Хайта. Её карманы бряцали как мешки с деньгами, а у закормленной Анчутки брюхо от угощений отвисло. Чудо-свинья пёрла вперёд, натягивая поводок.
К восторгу Огонька, Карамо взял с собой не только его — но и Лару! Остальные под охраной меднолицего Котты Гирица и Касабури отправились другим путём. И хвала Небесной Деве, что ушли! главное, Эриты нет, можно спокойно побыть рядом с Лари.
Жаль только, она на него не глядела. Всё по сторонам.
Белокожим девам из могучей державы полагалось почётное сопровождение — мужики в юбках, тюрбанчиках и бабьих кофтах, несущие над девичьими головами зонтики от солнца. Безмолвные гушиты в верёвочных туфлях неслышно шли сзади, наклонив зонты на длинных — словно драгунские пики, — бамбучинах, чтобы чужеземки всегда были в тени.
Лара приосанилась — какое обхождение! невольно себя госпожой почувствуешь…
Диковинный мир, необычные люди, чужие запахи и голоса — так волнительно, что даже корни волос шевелятся.
Поначалу цветастая пестрота Панака сбивала с толку, путала и морочила. Груды невиданных фруктов — ярких как яичные желтки, лиловых, алых, даже чешуйчатых, будто сосновые шишки — но величиной с голову! Чёрные штаны женщин — как у таможенных солдат! В окнах занавеси из дощечек, на домах жёлтые тростниковые крыши. Мужчины
— Гере кавалер, нам лучше уступить дорогу, — мрачно молвил Сарго. — Я тут бывал, порядки знаю.
— Тяа? — оглянулась Анчутка, виляя своим поленом.
— Чёрт, они про нас толкуют, — вслушался Огонёк с обруча.
— Ага, — подтвердила Лара. — Давайте влево, а то худо будет.
— Лады, сестричка. Все вперёд, прикрою с фланга. — Корнет-верзила выдвинулся, чтоб оказаться между процессией и своими.
«Тоже мне, братишка!..» — Смех смехом, а кулаки и револьвер Сарго — защита что надо. Лучше с ним, чем без него. Только на чужбине ясно: имперским надо держаться вместе, как союз на клятве.
С улицы — в торговый переулок. Лара тоже ловила голоса — ближние к ней. Переламываясь в обруче, живые токи из голов гушитов слышались как родная речь. Прямо голову ломило с разнобоя — один язык, другой, да столько голосов сразу! Разговоры смешивались, перебивали друг друга:
— О-ле-ле, злыдни с юга стали рядить девок по-нашему!
— Что за жуткая тварюга, будто свиной демон! Как они смеют её водить по святому Панаку? Гнать камнями!..
— Нишкни, паршивый, у тебя мухи в голове. Царёвы люди руку отсекут, если на злыдней нападёшь.
— Э-ке-ке, а золотая девка со свиньёй смазлива! Такой плод надкусить — зубов не жалко!..
— Темноволосая тоже годится. Откормить салом, будет в теле — и кольцо в нос, чтобы слушалась. Гайла, приезжая, уверуй в Бахлу, будь моим сном!
Иногда лучше не знать, что там по-своему лопочут иноземцы: «У-лю-лю, бур-бур-бур». А поняла их — дай ответ! Лара вдохнула, чтоб уж отчитать как надо; носильщики зонтов сердито закричали: «Гаян! гаян!», но Огонёк всех опередил — вгорячах прянул к охальному лавочнику, держа ладонь на кобуре «красного грома»:
— Как ты сказал? а зубов не жалко?
Струсив, раскосый, оливковокожий гушит приник, залебезил с плаксивой улыбкой:
— Эк-ке, молодая господина, тут всё твой — брелка, ожерелка, цепочка!
«О Бахла, пропащее дело! Злыдень — двуголосый!.. При такой гадюке держи язык, а то беды не оберёшься. Ой, зря я горлопанил… Ну как он за девку оружием вступится? Голова, дырка — буц! — мозги наружу…»
— Бери без денег, три… четыре штука! пять, пять! и одна в подарок!
— Что я, мародёр? — Огонёк обиделся вдвойне. — Вот тебе унция, бахан — лови! согласен? Честная купля, при свидетелях. А мне… та-ак-с…