Ключ
Шрифт:
Весь оставшийся урок я пыталась не разрыдаться окончательно. Мне было ужасно стыдно за прокол у доски, страшно за Сережу и его аттестат, к тому же мучило сильное чувство вины перед ним. «Но я ведь не просила его заступаться!», – прошептал коварный внутренний голос. «Не будь дурой, ты сама у доски жалела, что никто тебе не помогает!», – перекрикивал его другой. С одной стороны, я винила себя, ведь это из-за меня теперь у Сережи проблемы, с другой – винила его самого, ведь теперь моя же совесть настроилась против меня. Я разрывалась между тем, чтобы выйти из кабинета и навлечь на себя гнев учителя, и между тем, чтобы спокойно досидеть остаток урока. «Вдруг Сережа все это время ждал тебя за дверью?
Звук звонка будто поразил меня током. Я даже не сфотографировала домашнее задание, просто покидала вещи в рюкзак и почти побежала на выход. Нужно было идти на биологию, но никаких сил не было. Старосте, Ираиде, я сказала, будто у меня заболел живот и попросила предупредить учительницу. Просто прогулять не вышло бы – мы здоровались в вестибюле.
Дома я быстро побежала к лестнице на второй этаж, кое-как побросав обувь. Но тут услышала голос отчима.
– Чего так рано? – Он облокотился на косяк двери, засунув руки в домашние штаны. Я даже знала, что сзади на голени на них есть дырка. Мне казалось, как он женился на маме, так сразу начал стараться выглядеть моложе – сейчас чисто побрился и надел футболку с Marvel. Я ведь давно его знаю, еще до переезда он пытался приударить за мамой. Мне всегда казалось, что разница в возрасте никогда не позволит им быть вместе.
– Последний урок отменили, – соврала я, натянув улыбку. Но у меня так дрожали губы, что навряд ли получилось убедительно.
– Ничего не случилось?
– Нет, не переживай. Нас просто опять пугают экзаменами, вот я по дороге и расстроилась.
По лицу Славы было трудно понять, поверил он или нет. Но в тоже время хотелось, чтобы отчим скорее отстал.
– Не хочешь поиграть в шахматы? Аля сказала, ты любишь их.
– Мама? Она знает, что я люблю шашки. Даже от школы на соревнования как-то отправляли.
Он нахмурился и поджал губы. Мне даже стало его жаль.
– Наверное, я неправильно расслышал. Но у меня должны быть где-то и шашки. Если хочешь…
– У меня встреча назначена с другом.
Глаза его распахнулись, будто он только сейчас понял, что я девочка.
– Свидание?
– Нет, просто порешаем задачки по химии.
Это явно его успокоило. С одной стороны мне было приятно, что он не оказался тем самым противным отчимом, который творит всякие ужасы с падчерицами, но с другой стороны его опека начинала раздражать. Забавно, ведь раньше я, выросшая без отца, завидовала героиням сериалов, у которых были оба родителя, причем излишне заботящиеся и опекающие.
– Ладно, будь дома до восьми, пожалуйста, – попросил он и хотел добавить что-то еще, но не решался. Мне уже хотелось уйти, но повисшее напряжение создавало довольно неловкую ситуацию. Не обидится ли он, если я уйду первая? Но тут он глубоко вздохнул и все же продолжил: – Слушай, я не знаю, как там у вас девочек, у меня только пацаны… Надеюсь, мама тебе говорила, как плохо делать всякие неподходящие вещи в столь юном возрасте?
Вот тут меня окончательно перестало заботить, как он оценит мое бегство.
– Да, конечно… – Неловко улыбнулась я и побежала в комнату.
Хотела быстро переодеться, открыла шкаф, уже начала натягивать яркий желтый свитерок и… разрыдалась. Свернулась на кровати, прижала к себе подушку и, прямо как в кино, заплакала навзрыд. Но это продолжалось недолго – или я выплакала все по дороге, или меня смутило сравнение
Теперь точно нужно было брать себя в руки. Скоро нужно будет идти к Никите, а он не должен видеть заплаканную корову. Умылась, снова нанесла тональный крем и чуть подкрасила глаза маминым карандашом. Она предлагала мне купить новый, но было как-то приятно пользоваться маминым. Почему? Вряд ли вам ответит семнадцатилетняя девчонка. «Я так чувствую» – такой будет ответ.
«Нужны еще темно-коричневые тени», – подсказал внутренний голос. Я вновь начала волноваться. «Что он думает обо мне? А вдруг он забыл? Вдруг он думает, что я дура? Вдруг он скажет мне развернуться и уйти?», – проносились в голове темные мысли. Я как могла вытряхивала их из головы, но они все равно продолжали наседать. Пришлось выпить валерьянку. Только внизу, проходя мимо большого зеркала в холле на кухню, я заметила, что не сменила школьные брюки на джинсы.
После того, как я оглядела себя в зеркале и тщательно расчесалась, принялась разбирать рюкзак. Вынула школьные учебники, швырнула алгебру в стенку и запихнула на их место любимую тетрадь с котятами, сборник задач и справочник по химии. Но идти прямо сейчас было бы глупо, ведь Никита еще сидел на уроке. Договорились мы на три часа, поэтому я провела оставшееся время за просмотром прохождений любимых игр.
***
Зря я так долго смотрела видео. Даже едва не забыла про встречу. Зато тревога отступила, когда телефон в кармане завибрировал и на экране высветилось:
«Привет. Ты где? Не забыла??».
– Нет, – шепнула я и принялась всячески извиняться. И все же внутри потеплело. Он не забыл!
Вокруг было пасмурно и уныло. Пришлось идти через улицу с едва ли не заброшенными участками, покосившимися заборами и мрачными домами. Потрескавшаяся краска, грязные окна и хлам во дворе, видный через дешевую сетчатую ограду, навевали тоску и уныние. Вдалеке показалась собака. Она лежала у дороги, но тут же навострилась, когда заметила меня. Я обернулась. Никого. Здесь никто не сможет мне помочь.
Пришлось повернуть на другую улицу. Постоянно оборачиваясь, я быстро шагала по пересекающей улице, надеясь не сбиться с маршрута. Интернет плохо ловил. Я не могла использовать геолокацию. Раздался собачий вой.
Сердце уходило в пятки. Я видела, как эта собака показалась у поворота. Моя рука тут же потянулась к лежащему на земле камню. Я замахнулась, и она тут же юркнула обратно. Мышцы вмиг расслабились, напряжение ушло. Собака не возвращалась. Остаток пути в моей голове кружились воспоминания из больницы, где работала мама. Тогда мне приходилось сидеть с ней в сестринской комнате, но там было очень скучно. Шестилетняя девочка не нашла ничего лучше, как выйти в коридор, поискать маму. А там на каталке везли мальчика моих лет, всего в крови, с ужасными ранами на теле. Кровь стекала с каталки на белый пол, а я стояла столбом, замерев от ужаса.
– Дорогу! Реанимацию! – Кричал мужчина, толкавший каталку. Санитарка тут же открыла перед ними дверь в отделение.
Две проходящие мимо медсестры качали головами.
– Собаки покусали, представляешь? – Сказала одна другой. И только тогда они заметили меня, взглядом провожающую исчезнувшего за дверьми мальчика.
Я честно старалась продолжить путь к дому Никиты спокойно. Но тахикардия не проходила, тем более идти приходилось быстро. Мысли неуемной чехардой носились в голове, никак не желая приходить в норму. Временами это так раздражало, что даже посещала мысль, не шизофрения ли у меня? Как можно вот так не управлять собственными мыслями, что они начинают жить своей жизнью и даже раздражать?