Ключевая улика

Корнуэлл Патрисия

— Может, и ни к чему. Но, возможно, кто-то мог узнать о твоем маршруте из его электронной почты. Может, он знает, что такое возможно, и потому не хотел, чтобы ты сюда приезжала.

— Но откуда ты знаешь, что он не хотел, чтобы я сюда приезжала?

— Оттуда, что он этого не хотел бы.

Я молчу и отвожу взгляд от Марино. Потом осматриваюсь. Внимательно разглядываю очаровательный лофт со стенами из старых кирпичей, сосновыми полами, высоким, оштукатуренным в белый цвет потолком с тяжелыми дубовыми перекладинами — все это очень мне нравится, но это совсем не во вкусе Джейми. Жилая зона обставлена просто — кожаный диван, кресло и журнальный

столик со столешницей из аспидного сланца, — она плавно перетекает в кухню с каменной стойкой и самой разнообразной утварью из нержавеющей стали — мечта любой искусной кухарки, коей Бергер определенно не является.

Никаких произведений искусства, хотя, как я знаю, Джейми увлекается коллекционированием. Ничего личного, кроме того, что на столе и на полу у дальней стены под большим окном, за которым уже сумрачное небо с далекой луной, маленькой и матово-белой. Ни мебели, ни ковра, которые могли бы принадлежать ей, а я знаю вкус Джейми. Все современное, в минималистском стиле, преимущественно дорогое, итальянское и скандинавское, из древесины легких пород, вроде клена и березы. Вкус у Джейми незатейливый, потому что ее жизнь затейлива и запутанна, и я помню, как сильно ей не нравился лофт Люси в Гринвич-Виллидж, в потрясающем здании, бывшем когда-то свечным заводом. Помню, меня очень сильно задевало, что Джейми называла его не иначе как «Люсин чердак со сквозняком».

— Она это снимает, — говорю я Марино. — Почему? — Я сажусь на диван из коричневой кожи. — И как ты во все это впутался? Как я в это впуталась? Почему ты убежден, что за мной могли следить, откуда у тебя вообще такие мысли? Мог бы и позвонить мне, если так беспокоился. В чем дело? Подумываешь о смене работы? Или уже начал работать на Джейми и забыл меня об этом известить?

— Едва ли это можно назвать сменой работы, док.

— Едва ли? Что ж, значит, она просто втянула тебя во что-то. Тебе бы уже следовало знать, на что она способна.

Джейми Бергер расчетлива настолько, что порой это пугает, и обвести Марино вокруг пальца ей — раз плюнуть. Она крутила им как хотела, еще когда он был следователем в полиции Нью-Йорка, крутит сейчас и будет крутить вечно. Какую бы причину она ему ни назвала, чтобы затащить его сюда и втянуть меня в нечто такое, что представляется по меньшей мере хорошо просчитанной интригой, всю правду — или даже половину таковой — она ему явно не сказала.

— Ты работаешь на нее уже хотя бы потому, что находишься здесь по ее приглашению, — добавляю я. — И уж точно ты не работаешь на меня, раз заменяешь мою машину, аннулируешь мой заказ в отеле и вынашиваешь с ней какие-то тайные планы за моей спиной.

— Я работаю на тебя, но в то же время помогаю и ей. Я никогда не переставал на тебя работать, док, — говорит Марино с поразительной для себя мягкостью. — Такой гадости я бы тебе никогда не сделал.

Я не отвечаю, хотя так и хочется сказать, что за те двадцать с лишним лет, что я знаю его и работаю с ним, он сделал мне много подлостей. Из головы никак не идет то, что сказала мне Кэтлин Лоулер. Джек Филдинг писал ей в начале девяностых, писал на линованных тетрадных листах, словно какой-то школяр — презиравший меня недалекий мальчишка, мелочный школяр-недоучка. Они с Марино пошучивали, что меня «стоило бы чуточку отогреть», «оттрахать» для моего же блага. Ее слова вертятся у меня в голове, и на секунду-другую этот Марино, что стоит сейчас передо мной, превращается в другого Марино — того, из далекого прошлого.

Я так и вижу, как он сидит

в темно-синей, без опознавательных знаков «краун-виктории», со всеми ее антеннами и мигалкой, смятыми пакетами из-под фастфуда и переполненной пепельницей, а в воздухе стоит затхлый запах сигарет, выветрить который не могут даже освежители, что свисают с зеркала заднего вида. Я помню его дерзкий, вызывающий взгляд, когда он таращился на меня в упор, и хотя я была первой женщиной, получившей должность главного судмедэксперта Вирджинии, он видел только сиськи и задницу. Я помню, как в конце каждого дня добиралась домой в том городе, столице штата, где никогда не чувствовала себя своей.

— Док?

Ричмонд. Город, где я никого не знала.

— Что с тобой?

Я помню, как одиноко мне было тогда.

— Эй, ты в порядке?

Я обращаю взгляд на Марино, прожившего с тех пор двадцать с лишним лет, — сейчас он высится надо мной, лысый, как бейсбольный мяч, и обгоревший на солнце.

— А если бы Кэтлин Лоулер отказалась играть в эту вашу… уж и не знаю какую игру? — спрашиваю я. — Что, если б она не передала мне этот листок с номером Джейми? Что тогда?

— Да, меня это беспокоило. — Марино подходит к окну и вглядывается в темноту. — Но Джейми ни секунды не сомневалась, что Кэтлин передаст тебе записку, — говорит он, не поворачиваясь ко мне. Вертит головой то влево, то вправо, наверно выглядывая Джейми.

— Вот оно что. Ни секунды, значит, не сомневалась. Почему-то меня это не радует.

— Знаю, что не радует, но на все это были свои резоны. — Марино делает шаг мне навстречу и останавливается. — При нынешнем положении дел Джейми не могла выйти на тебя напрямую. Самым безопасным было устроить так, чтобы ты позвонила первой и чтобы это нельзя было отследить.

— Легальная стратегия или она по какой-то причине вынуждена принимать меры предосторожности?

— Никто не должен знать, что Джейми встречалась здесь с тобой, только и всего. Завтра вы снова пересечетесь — официально, в офисе судмедэкспертизы, но здесь ты никогда не была. Не здесь и не сейчас.

— Давай-ка кое-что проясним. Если я правильно поняла, мне нужно делать вид, что здесь я не была и с Джейми этим вечером не встречалась.

— Точно.

— И мне придется поддерживать всю ту ложь, которую вы вдвоем сочинили.

— Так надо, и тебе это только на пользу.

— В мои планы не входит пересекаться с кем бы то ни было, и я понятия не имею, на какую такую официальную встречу ты намекаешь. — Но я уже начинаю кое-что понимать — отчеты о вскрытии членов семьи Джорданов и все улики по делу хранятся в местной криминалистической лаборатории в офисе судмедэкспертизы. — Утром я уезжаю, — добавляю я, переводя взгляд на сложенные на полу папки. Из каждой выглядывает своя, определенного цвета, вставка, и все они снабжены ярлычками с незнакомыми мне инициалами или аббревиатурами.

— Заскочу за тобой в восемь. — Марино стоит посредине комнаты, словно не зная, чем заняться, и рядом с его могучей фигурой все вокруг кажется маленьким и незначительным.

— Может, все-таки объяснишь, для чего я здесь?

— Да уж, объяснишь тебе что-то, когда ты такая сердитая. — Он смотрит на меня сверху вниз, и, когда я сажусь, а он продолжает стоять, мне это совсем не нравится.

— Насколько я помню, когда мы виделись в последний раз, ты работал на меня, а не на Джейми. И подчиняться должен был мне, а не ей или кому-то еще. — Я злюсь, потому что чувствую себя уязвленной. — Ты не мог бы сесть?