Ключевые идеи книги: Плетение сладкой травы. Легенды аборигенов, научные знания и мудрость растений. Робин Киммерер

Оригинальное название:

Braiding Sweetgrass: Indigenous Wisdom, Scientific Knowledge and the Teachings of Plants

Автор:

Robin Wall Kimmerer

www.smartreading.ru

Когда-то индейцы потаватоми жили на землях у Великих озер. Но в начале XIX века их территории были присвоены американским правительством. Большая часть людей потаватоми была принудительно переселена на запад, в Канзас и Оклахому, многие погибли в дороге. Остальные потаватоми долгие годы существовали под

Робин Киммерер – профессор биологии, автор множества научных статей и нескольких книг, но в первую очередь – потомок потаватоми. Много лет она изучает природу, ее глубокую связь с человеком, ее влияние на нашу повседневную жизнь. Чуткое внимание ко всему, что живет и растет на земле, понимание великой мудрости природы – все это, как говорит Робин, пришло к ней из древних традиций потаватоми, которые были переданы ей родителями.

Люди потаватоми чрезвычайно ценят сладкую траву, sweetgrass – душистое растение, из которого раньше индейские женщины плели циновки и корзины, которое заплетали в косы, использовали в церемониях освящения жилища. Сладкая трава – священная, по легенде, она самой первой появилась на Земле. Эта книга, как коса из сладкой травы, сплетена из трех нитей: индейской мудрости, научных знаний и опыта человека, который смог все это соединить, – Робин Киммерер. Как у индейского народа сладкая трава использовалась для очищения пространства, так и эта книга сможет стать лекарством для наших разорванных отношений с природой.

Людям западной культуры такое внимание к одному-единственному растению может показаться странным. Согласно привычному нам знанию, в иерархии существ человек находится на вершине пирамиды эволюции, а растения – где-то в ее основании. Но индейцы называют человека младшим братом творения, ведь он возник куда позже остальных растений и животных и знает о мире гораздо меньше их. Растения помнят, как делать пищу из света и воды, а потом готовы безвозмездно отдавать ее, они как никто близки тайне жизни. Животные вступили с растениями в тайный союз, они переносят их семена и питаются ими. Мы же только начинаем постигать сложность этих отношений. Так кто у кого должен учиться?

Именно это представление о растениях как наставниках и товарищах было для Робин главным, когда она решила стать биологом. В университете она, однако, обнаружила, что никто не умеет задавать растениям правильные вопросы. Никто не спрашивает их: «Что вы можете нам сказать?», но только: «Как это работает?» Растения были сведены к объектам. Когда Робин на вступительном испытании стала рассказывать про то, что хочет понять красоту растущих вместе астры и золотарника, профессора мягко поинтересовались, не ошиблась ли она с факультетом.

Но она не ошиблась, напротив, быстро смогла осознать достоинства научного метода. Наука, как и природа, учит сосредоточенному вниманию, только нельзя полагаться на нее всецело. Она может ответить не на все вопросы. Она знает все о структурах и классификациях, но пасует перед феноменом прекрасного. Однако знание о том, как человеческий глаз с помощью колбочек и палочек различает цвета, не отменяет понимания невероятной красоты мира. Союз астры и золотарника привлекает не только людей, но и пчел, редко опыляющих эти цветы по отдельности. Как соединить мудрость человека и мудрость пчелы?

И тут на помощь приходят древние знания индейских племен.

Учась в университете, Робин постигла сложную латынь – наречие ботаники. Но она никогда не могла избавиться от мысли, что этот язык годился для изучения существ по отдельности, в разъятом виде. А какие слова найти для силы, что заставляет растения подниматься из земли и тянуться навстречу

Такие слова можно отыскать в языке предков. Но решить проще, чем сделать. Во всем мире насчитывается лишь девять человек, свободно говорящих на языке потаватоми. Девять! Остальные понимают этот язык со словарем. Дважды в неделю, в полдень Робин посещает онлайн-уроки индейского языка. На занятиях обычно человек десять со всей страны. Вместе они учатся считать и говорить фразы типа «Передай, пожалуйста, соль». Сразу обнаруживается, что в языке потаватоми нет слова «пожалуйста»: еда предназначается для того, чтобы ею делились, и никакой дополнительной вежливости не требуется (европейские миссионеры XIX века приняли эту особенность за еще одно подтверждение неотесанности туземцев).

Чтобы говорить, нужны глаголы, и тут Робин ждал другой лингвистический сюрприз. Английский язык опирается на существительные, глаголов в нем только 30 %. Язык потаватоми состоит из глаголов на 70 %. В нем нет категории рода, но очень важна категория одушевленности – и для глаголов, и для существительных. Робин с удивлением узнала про глаголы типа «быть холмом» или «быть ручьем». В англоязычном мире одушевлен только человек, животные – уже it, а не he/she. Конечно, для домашних животных или случаев, когда нужно уточнить половую принадлежность, американец сделает исключение, но оно лишь подтвердит правило: мы не воспринимаем мир как живой, животные, птицы и деревья для нас – не субъекты, а объекты, а раз так, то с ними можно делать все что заблагорассудится, не думая о последствиях. Насколько же одиноки мы в таком мире!

Робин не слишком продвинулась в изучении индейского языка. В конце концов, ей просто не с кем поговорить, язык – это не только набор слов и грамматика, а еще и сплетение смыслов, песни, шутки. И все-таки, идя по саду, Робин может наклониться к траве и поприветствовать ее на языке потаватоми. В такие моменты мир, хоть и на самую малость, становится более цельным и осмысленным.

В переводе с древнегреческого «экология» – это «наука о доме». Часто ли мы воспринимаем окружающее пространство именно как дом, с соответствующим бережным отношением к нему? Бережно ли мы относимся к собственным квартирам, домам, дачам?

…Все началось с того, что Робин развелась с мужем и осталась с двумя дочерями. На севере Нью-Йорка был куплен дом, возле дома был «пруд с форелью», как говорили риелторы, – заросшее тиной болото, как оказалось на самом деле. В нем было бы замечательно плескаться летом, берег отлично подходил для пикников. Но сначала пруд надо было очистить от тины.

Купленные для этой цели утки желали обитать не в пруду, а на теплом заднем крыльце. В конце концов они вовсе исчезли, на берегу осталось лишь несколько перышек. А пруд к весне стал похож на кастрюлю с густым супом из водорослей. Пара канадских гусей вывела птенцов под ивами. Как-то днем Робин отправилась к гнезду посмотреть на птиц и услышала огорченное кряканье. Оказалось, решивший поплавать гусенок застрял в водорослях. Пока Робин раздумывала, как его спасти, птенец выбрался на поверхность и стал расхаживать по толстенному слою водорослей. Это было последней каплей. С прудом нужно было что-то делать.