Ключи и калитки
Шрифт:
— Спрашивать, как ты успел разведать все три лагеря, я не стану, — вздохнул Стоян. — Не уважая чужие тайны, своих не сохранить. Но вот мои гости хотят знать, уверен ли ты в своих указаниях.
— Уверен, Стоян Смеянович, — вздохнул я. — Своими глазами стоянки находников видел. Но людей в тех двух, что ближе к Усольскому и Верть-Бийскому острогам, было мало.
— То нам известно, — прервал меня Поклест Чёрный. — Едва гонцы сообщили, что полусотник Усть-Бийского острога побил самских находников с заловгайскими кайсаками, ставшими лагерем на его земле, мы отправили своих следопытов в те
— Кстати, сейчас в тех стоянках, что на сих картах обозначены, шум и гам великий. Собрались находники в лагерях — по сотне пеших да по две сотни конных в каждом. Знают ли они о победе Стояна Смеяновича, говорить не возьмусь, но, в том, что собираются они идти в бой на наши остроги, уверен. В том посланные мною прознатчики уверены твёрдо, — произнёс Мирян Серый тихим, почти лишённым эмоциональности тоном. После чего повернулся к Стояну и продолжил: — Вот и пришли мы, полусотник Хлябя, к тебе не только с вопросами, но и с предложением.
— Ну, вопрос о бумагах ясен. И хотя я хотел бы знать, как сему юноше удалось в мою горницу пробраться, ни охраны, ни домочадцев не потревожив, но… слово сказано, Хлябя обещал, и я не стану допытываться… ежели сам рассказать не пожелает, — невесело усмехнулся Поклест. — А значит, осталось лишь предложение… Скажи, Стоян, коли завтра пойдут тати на наши остроги, поддержишь ли нас, ударишь им в спину?
— Так ведь одну землю защищаем, брате, — развёл руками Хлябя. — Одно дело делаем. Коли пришёл к нам ворог, то и бить его нам вместях. Обещаю, сегодня же в ночах выйду с десятками своими к…
— К моему острогу, Стоян, — перебил его разом повеселевший полусотник Усольской крепости. — До него и идти ближе, и защищён он куда хуже Верть-Бийского. А выбьем тех находников, что к нам в Усолье пришли, вместе отправимся к Поклесту. Что скажешь, Чёрный?
— Добре, — невозмутимо кивнул тот. — Нам за водой и впрямь проще продержаться будет. Подождём пару дней. Но и вы, брате, не тяните. Чую, не просто так самские тати к моему острогу подбираются. Наверняка придумали, как ров перед стеной преодолеть… хотя я, признаться, ума не приложу, что они задумали.
— А велик ли ров? — спросил я, заслужив недоумённый взгляд полусотника.
— А ты не видал, что ли? — спросил он. В ответ я развёл руками.
— Неа, я с другой стороны шёл, в воротах у вас не бывал, — отбрёхиваться, так отбрёхиваться.
— По утёсу, значит, забрался. От Бия или от Верти… да то не важно, — пробормотал Чёрный, и вдруг хлобыстнул кулаком по столешнице так, что та аж загудела, — Вот вернусь да займусь дозорными. Чужака на стене проглядеть, это ж надо! Засони слепошарые…
— Ты про ров скажи, а потому уж своим стрельцам карой грози, — перебил его Мирян.
— Да, ров… десяток сажен[1] будет, — хмуро
— Ага. Да стена поди ещё высотой… — начал я, и Чёрный перебил.
— Да в полдюжины саженей, почитай, — махнул он рукой.
— Угу, — я поднялся из-за стола. — Подождите здесь, господа полусотники. А лучше во двор выходите, я сейчас туда же подойду.
Выходя из трапезной, я заметил, что Чёрный с Серым, явно не привычные к такому обращению, помедлили, а вот Стоян Смеянович подскочил со своего «трона» практически моментально. Вот и ладненько. Уж за хозяином дома гости-полусотники всяко пойдут без пререканий. И правильно, мне сейчас только препирательств о вежестве с забронзовевшими хозяевами острогов не хватало!
Когда я вышел во двор, там меня уже дожидались хмурящиеся гости в сопровождении своих спутников, хозяин острога и… четверо его десятников. Увидев в моих руках арбалет, Стоян Смеянович приподнял бровь и хмыкнул. А вот на его гостей вид оружия в моих руках никакого впечатления не произвёл. Поначалу, пока не рассмотрели в постепенно развеивающихся сумерках эксцентрики на плечах и сложную механику оружия.
— Интересный самострел, — протянул Чёрный, одновременно делая знак своему напрягшемуся сопровождающему. Тот отступил на полшага, но руки с эфеса сабли не убрал. И ладно, стрелять в сторону зрителей я всё равно не собирался.
— Ерофей? — вопрос Стояна отвлёк меня от несвоевременных мыслей. Я кивнул полусотнику и, натянув тетиву, вытащил из кивера один из специальных, до сих пор мною не использовавшихся болтов, пяток которых валялся в бауле вместе со всеми принадлежностями для стрельбы и обслуживания арбалета. Лёгкий поворот против часовой стрелки, и три длинных штыря, до поры прятавшихся в пазах, прорезанных в древке болта, со щелчком встали в боевое положение, мгновенно превратив несуразно толстый метательный снаряд в обычный трёхлезвийный якорь-кошку. Ещё один щелчок, и тонкий, но прочный линь, катушка с которым обосновалась в «окне» приклада арбалета, намертво прицеплен к болту.
В полной тишине вскинув оружие, я прицелился чуть выше склона крытой серебристым осиновым тёсом крыши терема и нажал на спусковой крючок. Тихо шлёпнула по ограничителям тетива, посылая вперёд и вверх тяжёлую «кошку», чуть громче зашелестела катушка, разматывая прочный линь… Стоп. Отцепив её от приклада, я принялся выбирать слабину. Почувствовав зацеп, дёрнул сильнее и, убедившись, что якорь прочно зацепился где-то за противоположным скатом крыши, направился к стене дома, продолжая выбирать слабину линя. Перчатки с фиксаторами на руки и… поехали.
Добравшись до конька крыши, я помахал взирающим на меня снизу людям, после чего перебрался на противоположную сторону. Там я отцепил глубоко засевшую лапами в деревянный водосток «кошку», и, смотав линь, направился к слуховому окну.
Когда я, наконец, спустился с крыши во двор, стрельцы уже вовсю гомонили, обсуждая увиденное. А стоило оказаться рядом с ними, как и меня втянули в разговор.
— Неужто самский самострел? — первый вопрос последовал от Чёрного. — В жизни бы не подумал, что они такое ладить умеют!