Ключи к декабрю (сб.)
Шрифт:
“Он здесь, друзья, — говорил Терри, — Джим Рэдер здесь, и он впервые прилично поел за последние два дня. Нашим операторам пришлось поработать, чтобы передать это изображение! Спасибо, ребята… Друзья, Джим Рэдер нашел кратковременное убежище у миссис Вельмы О’Делл в доме триста сорок три по Шестьдесят третьей улице. Спасибо вам, добрая самаритянка миссис О’Делл! Просто изумительно, что люди из самых различных слоев принимают так близко к сердцу судьбу Джима Рэдера!”
— Вы лучше поторопитесь, — сказала миссис О’Делл.
— Да, мэм.
— Я вовсе не хочу, чтоб
— Я кончаю, мэм.
Один из детей спросил:
— А они вправду собираются убить его?
— Заткнись! — бросила миссис О’Делл.
“Да, Джим, — причитал Майк Терри, — поторопись, Джим. Твои убийцы уже недалеко. И они совсем не глупы, Джим. Они злобны, испорчены, они изуверы это так. Но совсем не глупы. Они идут по кровавому следу — кровь капает из твоей рассеченной руки, Джим!” Рэдер только сейчас заметил, что, вылезая из окна, он рассек руку.
— Давайте я забинтую, — сказала миссис О’Делл.
Рэдер встал и позволил ей забинтовать руку. Потом она дала ему коричневую куртку и серую шляпу с полями.
— Мужнино, — сказала она.
“Он переоделся, друзья! — восторженно кричал Майк Терри. — О, это уже нечто новое! Он переоделся! Ему остается всего семь часов, и тогда он спасен!”
— А теперь убирайтесь, — сказала миссис О’Делл.
— Ухожу, мэм, — сказал Рэдер. — Спасибо.
— По-моему, вы дурак, — сказала она. — Глупо было связываться со всем этим.
— Да, мэм.
— Нестоящее дело.
Рэдер поблагодарил ее и вышел. Он зашагал к Бродвею, спустился в подземку, сел в поезд в сторону Пятьдесят девятой, потом в поезд, направляющийся к Восемьдесят девятой. Там он купил газету и пересел на другой поезд.
Он взглянул на часы. Оставалось еще шесть с половиной часов.
Поезд помчался под Манхэттеном. Рэдер дремал, надвинув шляпу на глаза и спрятав под газетой забинтованную руку. Не узнал ли его кто-нибудь? Ускользнул ли он от банды Томпсона? Или кто-нибудь звонит им как раз в эту минуту?
В полудреме он думал, удалось ли ему обмануть смерть. Или же он просто одушевленный, думающий труп и двигается только потому, что смерть нерасторопна? О господи, до чего же она медлительна! Джим Рэдер давно убит, а все еще бродит по земле и даже отвечает на вопросы в ожидании своего погребения.
Вздрогнув, он открыл глаза. Что-то приснилось… что-то неприятное… А что — не мог вспомнить. Снова закрыл глаза и как сквозь сон вспомнил время, когда он еще не знал этой беды.
Это было два года назад. Высокий приятный малый работал у шофера грузовика подручным. Никакими талантами он не обладал, да и не мечтал ни о чем.
За него это делал маленький шофер грузовика.
— А почему бы тебе не попытать счастья в телепередаче, Джим? Будь у меня твоя внешность, я бы попробовал. Они любят выбирать для состязаний таких приятных парней, ничем особенно не выдающихся. Такие всем нравятся. Почему бы тебе не заглянуть к ним?
И Джим Рэдер заглянул. Владелец местного телевизионного магазина объяснил ему все подробно:
— Видишь ли, Джим, публике уже осточертели все эти
— Ясно, — сказал Рэдер.
— Шесть лет назад, Джим, конгресс принял закон о добровольном самоубийстве. Эти старики сенаторы наговорили черт знает сколько насчет свободной воли, самоопределения и собственного усмотрения. Только все это чушь. Сказать тебе, что на самом деле означает этот закон? Он означает, что любой, а не только профессионал может рискнуть жизнью за солидный куш. Раньше, если ты хотел рискнуть за большие деньги, хотел, чтоб тебе законным образом вышибли мозги, ты должен был быть или профессиональным боксером, или футболистом, или хоккеистом. А теперь простым людям вроде тебя, Джим, тоже предоставлена такая возможность.
— Ясно, — повторил Рэдер.
— Великолепнейшая возможность. Взять, например, тебя. Ты ведь ничем не лучше других. Все, что можешь сделать ты, может сделать и другой. Ты обыкновенный человек. Я думаю, что эти телебоевики как раз для тебя.
И Рэдер позволил себе помечтать. Телепостановка, казалось, открывала молодому человеку без особых талантов и подготовки путь к богатству. Он написал письмо в отдел передач “Опасность” и вложил в конверт свою фотографию.
“Опасность” им заинтересовалась. Компания Джи-би-си выяснила о нем все подробности и убедилась, что он достаточно зауряден, чтобы удовлетворить самых недоверчивых телезрителей. Они также проверили его происхождение и связи. Наконец его вызвали в Нью-Йорк, где с ним беседовал мистер Мульян.
Мульян был чернявым и очень энергичным; разговаривая, он все время жевал резинку.
— Вы подойдете, — выпалил он. — Только не для “Опасности”. Вы будете выступать в “Авариях”. Это дневная получасовка по третьей программе.
— Здорово! — сказал Рэдер.
— Меня благодарить не за что. Тысяча долларов премии, если победите или займете второе место, и утешительный приз в сотню долларов, если проиграете. Но это не так важно.
— Да, сэр.
— “Аварии” — это маленькая передача. Джи-би-си использует ее в качестве экзамена. Те, кто займет первое и второе места в “Авариях”, будут участвовать в “Критическом положении”. А там премии гораздо выше.
— Я знаю это, сэр.
— Кроме “Критического положения”, есть и другие первоклассные боевики ужасов: “Опасность” и “Подводный риск”, их телепередачи транслируются по всей стране и сулят огромные премии. А уж там можно пробиться и к настоящему. Успех будет зависеть от вас.
— Буду стараться, сэр, — сказал Рэдер.
Мульян на мгновение перестал жевать резинку, и в голосе его прозвучало что-то вроде почтения:
— Вы можете добиться успеха, Джим. Главное, помните: вы народ, а народ может все.