Ключи от Волги
Шрифт:
И наконец — полюс! Прибыв сюда со скоростью сто семьдесят километров в час, мы с восхищением глядели на семерых ребят, шедших до этой точки с усилием двадцать пять километров в день. Их палатка на полюсе показалась нам чудом. И, конечно, вся радость, все чувства прилетевших сюда были обращены к семерке замечательных пешеходов. О самолетах и летчиках в этот день мы как-то все позабыли.
Однако разве это не чудо — «Антон» на полюсе!
Маленький самолет, рожденный для связи с райцентрами, проделал путь: 2600 километров туда, 2600 километров — обратно. Над Арктикой! Перелет прошел без малейшей заминки, в точно рассчитанный срок, с соблюдением
Очень хочется поименно назвать сейчас всех пилотов, радистов, штурманов, механиков этого перелета. Но длинный список — двадцать пять человек. И потому пусть останется в этих заметках одно только имя — «Антон».
Не часто механизмы называют человеческим именем. Много ли можно вспомнить?
«Катюша»… И рожденный уже после ее триумфа «Антон».
Вчера я связался по телефону с генеральным конструктором самолетов Олегом Константиновичем Антоновым, чтобы спросить: а что он сам думает о своем детище? Конструктор сказал: «Ну, конечно, это дитя — любимое. Это был первый самолет нашего конструкторского бюро, и, конечно, нам очень приятно, что первенец оказался, как говорится, путевым.
Тридцать лет — хорошая служба для самолета. Однако ничто не вечно. Сейчас мы готовим «Антону» преемника. И надеемся, это тоже будет неплохой самолет».
Фото автора. 19 июля 1979 г.
Мещера
(Проселки)
Кто бывал в селе Константиново, обязательно помнит: с высокого берега через Оку открывается дразнящая синяя даль с блестками пойменных вод, с копнами сена, извилистой желтой дорогой, силуэтами пасущихся лошадей, округлыми пятнами ивняка, одинокими ветлами и туманным гребешком леса.
Не видать конца и края —
Только синь сосет глаза.
Хорошо представляешь себе Есенина-мальчика, стоящего на крутом глинистом берегу. За спиной: родное село, жаркое поле ржи, березовые лески по равнине, рябины и тополя у домов, яблоневые сады — черноземная лесостепь подступает с юга к Оке, и тут ей граница. Внизу, в долине реки, начинается как будто иная страна. Ее приметы мы находим в стихах выраставшего тут поэта. И название ей — Мещера.
Москвичи, может быть, удивятся, но край Мещеры кое-кто из них видит с верхних этажей городского жилища. Сокольники и зелень Лосиного Острова — это остатки великого пояса хвойных лесов, тянувшихся ранее от Десны, от Брянска и Чернигова до лесов муромских на Оке. Теперь от большого зеленого пояса повсюду остались лишь острова. Но есть район, где пока еще сохранилась «грибная бабушкина глушь».
Возьмите карту и цветной карандаш. Соедините на ней Москву, Владимир, Рязань и Касимов линией по Оке, Клязьме, Москве-реке, речкам Колпь и Судогде (одна стекает в Оку, другая — в Клязьму). Полученный треугольник с острием у Москвы и есть знаменитая Мещера.
Как видите, не край света, самая середина хорошо заселенной России. Однако много ли в треугольнике городов и селений? Почти сплошь это место на карте залито зеленым цветом лесов, пестрит черточками низин.
В опоясанном реками треугольнике покоится чаша, вернее, огромное, в половину Швейцарии (23 тысячи
И ныне край — болотистая низина, с пахучими сухими борами на песчаных буграх, с затопляемым по весне чернолесьем и знаменитыми «мшарами» — моховыми болотами, на которых произрастает робкий березнячок и чахлые сосны. Есть, впрочем, места, где землю пашут и где посевы страдают от чрезмерного высыхания песчаной почвы, но обилие вод-основная примета этого среднерусского междуречья.
Даже в сухое время край во многих местах доступен лишь пешеходу. В половодье же Мещера (особо рязанская ее часть) превращается в море.
Ока, пятисоткилометровой извилистой лентой окаймляющая понижение, не успевает уносить в Волгу талые воды. Поднимаясь в иные годы на десять — двенадцать метров, вода из реки в степную сторону, огражденную высокими берегами, не изливается, вода устремляется в мещерское понижение, затопляя луговую широкую пойму, леса и болота, отрезает друг от друга селенья.
Не раз я видел эти разливы с высокого правого окского берега. Море! В пять-шесть дней вода накрывает пространство, уходящее за горизонт. Все в воде: дороги, мачты высоковольтных линий, деревянные постройки летнего лагеря для скота. Чтобы не уносило мосты, на них загодя возят огромные камни. В лесу вода подымается к кронам деревьев. Скворечник, на который неделю назад надо было глядеть, задрав голову, затоплен по самый леток. В воде плавают птичьи гнезда. Лесные кордоны, для которых выбирают места на «горах», тоже, случается, заливает выше окон. В 70-м году мы, помню, спасали семью лесника, ожидавшую нашу лодку, сидя на крыше.
Много воды на Мещере остается и в лето. Как губка, держат ее болота, сообщаясь друг с другом ключами и мочежинами. Голубизной сверкает вода в луговых поймах. А пробираясь по лесу, вдруг упираешься в черные, как палехские шкатулки, озера. Они тут не считаны, не помечены картой. И только местные жители да какой-нибудь дошлый турист, не изменивший Мещере ни разу в летних своих скитаниях, скажет, где и что таится в лесах.
Есть тут и целый озерный «архипелаг».
О Русь — малиновое поле И синь, упавшая в реку, — Люблю до радости и боли Твою озерную тоску.Лесное озеро. Художник Андрей Ушин.
Есенин не однажды стоял у этих озер на границе московской и рязанской земель. Озера большие, открытые, светлые (под стать названия: Святое, Великое, Белое), но до крайнего удивления мелкие. «Из деревни в деревню парни и девушки переходили по озеру вброд», — вспоминает озадаченный путешественник. И правда, в редких местах лодочный шест на этих озерах опускается глубже одного метра. Озера идут цепочкой, вливаясь одно в другое. С севера в них втекают, объединившись, речки Бужа и Поль, с юга озерные воды в Оку уносит проворная, чайного цвета, Паустовским воспетая Пра.